Рыжий подошел к костру, у которого лежал мертвый Дорохов, и обшарил его карманы.

— Ничего нет, — сказал он и подошел к лежащему на земле Егору.

— Как он попал сюда? — спросил рыжий.

— Да, час назад пришел откуда-то, я его знать не знаю, попросил воды, попил и сразу же упал, а потом умер, — ответил Егор, — я даже ничего спросить у него не успел.

— Он тебе ничего не передавал? — со злостью в голосе пробубнил рыжий.

— Нет, не передавал, — ответил Егор.

— Врешь, мужик, говори, где золото и бумаги доцента, а не то пристрелю, — пригрозил рыжий.

Второй человек с собакой тоже подошел к ним и с размаху ударил Егора рукой по голове.

— Какой доцент, какое золото, что вам от меня надо? — закрывая голову от ударов, спросил Егор.

— Послушай, Колян, — сказал мужик с собакой, обращаясь к рыжему, — давай не будем его здесь мочить, а отведем к нам, вечером прилетит босс, он его быстро расколет, и нам премия будет.

— Ну ладно, — сказал рыжий, обращаясь к Егору, — вставай и пойдем, а ты, Санек, сожги эту халупу, а доцента скинь в яму и засыпь землей.

— Да вы что, мужики, не надо, там мое имущество, — умоляюще произнес Егор.

— Оно теперь тебе не понадобится, — с ухмылкой сказал рыжий и ударил Егора по голове.

Избушка вспыхнула, как факел, и весь пригорок превратился в большой пылающий костер.

Они подняли Егора, рыжий снял с себя ремень, обвил его шею и повел, как на поводке. Замыкал процессию чернявый с собакой. Так они шли часа три, вначале по знакомой Егору звериной тропе, а затем у огромной канавы, откуда-то образовавшейся в тайге, резко свернули в сторону горы, видневшейся сквозь ветки пушистых елок.

Примерно через час они подошли к небольшой речке, катившей свои воды с вершины горы. Егор увидел три хижины у реки и мужиков, стоящих по колено в воде с небольшими корытами, подрагивающими у них в руках. А на берегу вдоль этих мужиков ходили два парня с автоматами на перевес, изредка покрикивая на них.

Егора подвели к яме, вырытой между хижинами, и затолкнули в нее.

Немного успокоившись, Егор стал мысленно соображать: «Это, видимо, тот прииск, о котором говорил Дорохов, четыре охранника и шесть моющих золото бомжей. Как же жалко избушку, с ней сгорела моя мечта о жизни в блаженстве таежного рая…»

Немного болела голова, руки затекли от вонзившихся в них веревок, и неожиданно для себя, Егор почувствовал просыпающуюся где-то в глубине души злость. Хотя это чувство было давно подавлено долгими беседами с Петровичем и осознанием нового мироощущения, но сейчас давящая тревога за собственную жизнь и чувство большой несправедливости со стороны людей с автоматами неожиданно возбудили в нем сильную ярость.