III Все мы семиты

III

Все мы семиты

Кардинал Еугенио Пьячере в юности думал пойти в орден цистерцианцев, но затем поступил в епархиальную семинарию в Болонье, которая готовила мирских священников. Разумеется, все итальянские школьники и школьницы проходили Мандзони,[111] однако в большинстве случаев ограничивалось лишь выдержками из «I promessi sposi». Интерес Пьячере был гораздо глубже. Он перечитал несколько раз «La morale cattolica»[112] этого выдающего писателя из Милана, в последний раз в трехтомном издании с критическими замечаниями Романо Америо.[113] Пьячере прочитал «О пяти язвах Святой Церкви» Розмини; Розмини был ближайшим сподвижником Пия IX до бегства Папы в Гаэту. И разумеется, он зачитывался Данте. Восхитительная заключительная песнь «Рая» привела его к работам Бернара Клервоского, оживив давнюю мечту о монашестве. Пьячере несколько раз удалялся в монастырь траппистов.[114] Он разрывался между тем, чтобы продолжать свой нынешний путь, и окончательным уходом из мира. Духовный наставник Пьячере терпеливо выслушал его, кивая.

— Это искушение, — наконец сказал он.

Трудно было считать суровую жизнь монаха-трапписта искушением, но Пьячере решил следовать советам наставника, а не собственным устремлениям, которые на поверку могли оказаться сиюминутной прихотью. Он продолжил путь, по которому двигался.

И вот сейчас, много лет спустя, Пьячере стал князем церкви, исполняющим обязанности государственного секретаря Ватикана, и оказался перед лицом величайшего кризиса Нового времени. Из своего убежища — его святейшество укрылся на вилле Стритч под Римом, но об этом знали только Пьячере и еще два-три кардинала — Бенедикт посылал молитвы и советы весьма неопределенного характера, от которых было мало толку в поисках решения проблемы нескончаемой вереницы посетителей, осаждавших кабинет Пьячере.

Понтифик рассуждал о своих предшественниках, призывавших к крестовым походам. Он напоминал про сражение при Лепанто и осаду Вены.[115] Все это не приносило утешения. Каждый человек должен иметь дело с тем историческим моментом, в котором живет сам.

— И все это из-за подложного документа, — печально промолвил Пьячере.

— Константинов дар,[116] — пробормотал понтифик.

Между кабинетом Пьячере и виллой Стритч была проложена защищенная телефонная линия. Ни одно важное решение не принималось без согласия его святейшества. Однако Пьячере не беспокоил Папу настойчивыми требованиями Чековского.

— Теперь я понимаю, почему вы скрывали отчеты, — язвительно заметил российский посол.