Пантушка знал, что надо преследовать врага до тех пор, пока тот не будет пойман. Когда и где произойдет это, он не представлял.

Враг норовил уйти, скрыться. Раненая нога мешала, но все же он продвигался вперед, ковыляя, заметно слабея.

Погоня продолжалась уже больше часа, но противники отошли от землянки не больше километра. Судаков искал случая перевязать рану, но это ему не удавалось. Всякий раз, услышав позади шум, он стрелял. Несколько раз пули просвистели рядом с Пантушкой.

Однажды ему показалось, что наступил подходящий момент для того, чтобы ранить врага в другую ногу. Он выстрелил, но промахнулся и невольно вышел из-за дерева, которое его скрывало.

Судаков на миг увидел Пантушку и выстрелил. Пуля сорвала кору с березы чуть повыше Пантушкиной головы.

Пантушка упал и со страхом, какого никогда еще не испытывал, отполз в чащу. Судаков стрелял наугад, пули пролетали совсем близко.

Потом все затихло. Казалось, в лесу нет ни души. Прошла минута, другая… Пантушка услышал легкие, удаляющиеся шаги. К нему вернулась смелость, и он пошел следом за Судаковым.

Напряженный до крайней остроты слух его вдруг уловил шорох. Сердце Пантушки дрогнуло от испуга, он залег, выставив вперед винтовку.

Неожиданно в десяти шагах от него появился Стародубцев.

— Дядя Игнаша! — Пантушка кинулся к милиционеру. — Он там!

— Ты цел? Ох, как я боялся за тебя!

Глаза у Стародубцева были воспалены и беспрерывно щурились.

Пантушка показал рукой в ту сторону, где находился Судаков, и снова сказал:

— Он там.

Они стали продолжать погоню. Судаков не успел уйти далеко, и догнать его было нетрудно. Заметив погоню и все еще думая, что его преследует только мальчишка, он крикнул из-за кустов:

— Слушай, парень! Брось винтовку, а то я сделаю из тебя решето.

Пантушка не отвечал.

— Будь осторожен, — шепнул милиционер.

Прошло немного времени, и они увидели Судакова. Он волочил ногу и продвигался медленно.

Стародубцев тщательно прицелился и неторопливо спустил курок. Судаков скорчился и перехватил пистолет из правой руки в левую.