— Семка не такой! — возмущенно сказал я.

— Ах, не такой! — ядовито повторил Старик. — Ты думаешь, трое здоровенных бугаев спят у него, жрут у него, — и все это за пять пальцев и ладонь? Ты думаешь, он не записывает каждую луковицу, которую ты у него берешь? А сеть его вчера изгадили… Думаешь, это все даром?

— Во-первых, мы ее не изгадили, а порвали, — проговорил я. — А во-вторых, я вовсе так не думаю…

Я и в самом деле так не думал. Честное слово, я вообще об этом не думал ничего. Семка был для нас как товарищ, и Анюта тоже. По вечерам, когда Семен был свободен (а это, кстати, бывало не так уж часто), мы вчетвером играли в домино. И никогда никаких не было разговоров о еде, о ночлеге. Один только раз мы попросили Аню сварить нам на завтра кашу, потому что картошка нам немного надоела. Аня засмеялась, закивала головой, — и наутро мы нашли на столе вкуснейшую кашу из геркулеса. Сейчас, вспомнив об этом, я весь так и залился краской. Почему, ну, почему всюду, где только ни вмешиваются взрослые, самые простые отношения начинают пахнуть супом? Спросит по три рубля в сутки — значит, так надо, может, они нуждаются в чем…

Так я и сказал Петровичу. Он открыл было рот, чтобы что-то ответить, но в это время хлопнула дверь, зажужжали на кухне мухи, и на пороге, смущенно улыбаясь, появился Семка. Он был в серой рубашке и в черных промасленных штанах. На груди непривычно ярко горел комсомольский значок.

— А, Семен! — сказал Петрович. — Ну, слава богу, хоть один разумный человек появился…

— А где Анюта? — спросил Семка, растерянно оглядываясь. — Она и поесть вам ничего не приготовила?

— Да подожди ты со своей Анютой, — досадливо поморщился Старик. — У меня другое дело. Вот ребята мои у тебя неделю живут.

— А что? — Семка вытер ладонью масленое пятно на щеке. — Хорошие ребята.

— Хорошие-то они хорошие… — Старик помедлил. — Да только ведь не даром же они у тебя на постое!

— Почему даром? — спокойно ответил Семка. — Они работают…

Наступила тишина.

— Ну, кино! — вполголоса проговорил Крис.

Семка оглядел нас всех по очереди, потом забеспокоился, видимо.

— А что, разве нехорошо что-нибудь получилось? — спросил он.

— Да нет, почему же… — возразил Петрович. — Очень даже хорошо, прямо настоящий коммунизм получается… А что, Сема, продукты тебе уже прямо по потребностям достаются? Или все еще по труду?

— Насчет этого, пожалуйста, не волнуйтесь, — сказал Семен. — Нужно будет что-нибудь — скажем. Ну, извините, некогда мне, машина ждет. Жаль, Анюту не увидел…

— Господи, — сказал Старик, — одно у него в голове — Анюта.