– Ещё не думала, что будет изображать из себя Кристину. Кроме твоего имени и адреса, она тогда ничего не знала. Обо мне с Аней вообще не догадывалась. Поэтому так спокойно прошла рядом со мной. Подумаешь, калека с тросточкой.

– Слушай… То, что было позавчера, – это неправильно.

Дима промолчал, давая возможность Максиму выговориться. Или не знал, что сказать в ответ.

– Я ведь думал, ты какой-нибудь ерундой занимаешься и стыдишься этого. Может, на вышивание записался или на макраме.

– Ну да, почти, – хохотнул Дима.

– В общем, я был неправ. В следующий раз, когда ты собьёшь машину, постараюсь заглянуть к тебе в палату. Ну и… если что, ты всё-таки сам не пропадай. Отвечай хотя бы на эсэмэски.

– Договорились, – кивнул Дима и вернулся к Панаеву с Некрасовым.

Кажется, им обоим было неловко. Максим редко говорил о своих чувствах, а если и говорил, то лишь в те моменты, когда едва-едва удавалось их осознать, заключить в какие-то понятные формулировки – на пике их ясности и очевидности. Не умел консервировать подобные моменты и, если не было возможности высказаться здесь и сейчас, больше к ним не возвращался. Временами жалел, что из-за такой особенности не говорит родным то хорошее, что мог бы сказать.

– Слушай, а ты меня правда подозревал? – Дима опять отвлёкся от учебника.

– Нет. Просто хотел показать: когда подозреваешь кого-то из близких, можно дойти до абсурда.

– А Кристина тебе стала близкой?

Максим не ответил.

– Что будешь делать, если окажется, что она… не та, за кого себя выдаёт?

– Поговорю с ней.

– Серьёзно?

– Она этого заслуживает.

– Да уж… Только ты поосторожней. Я бы на твоём месте боялся человека, который добровольно подставляет лицо для синяков, лишь бы сыграть свою роль.

– Не торопись. На камерах по-прежнему пусто.

В комнату постучалась Димина мама, Динара Габитовна. Сказала, что на ночь застелет для Максима диван на кухне. К счастью, Дима отговорил её от этой затеи:

– Мы тут допоздна будем возиться. Лучше у меня в комнате.