– Это да, еще как изменили! Но как же быть с Иалит?

– Ждать, – сказал Деннис. Он не стал рассказывать Сэнди про свой разговор с Аларидом. И про то, что показал ему ветер. И что звезды велели ему набраться терпения и ждать. Ждать.

Молодая луна снова превратилась в полумесяц в небе. Созрела, округлилась. Пошла на убыль, сошла на нет. Родилась снова.

Ной отправил Иафета с Оливемой предупредить жителей оазиса о приближающемся потопе.

– А зачем? – спросил Хам. – Они и так все знают, что ты строишь большую лодку. Они знают, что ты ждешь дождь не по сезону.

Но Ной уперся:

– Они имеют право, чтобы их предупредили. Предостерегли. И кто знает, если они покаются, может, Эль не станет посылать потоп.

– А если никакого потопа не будет, – сказал Хам, – люди станут смеяться над нами еще сильнее, чем сейчас.

Ана забеспокоилась:

– Вряд ли люди из моего шатра покаются. Они очень злые.

– Им надо дать такую возможность, – сказал Ной.

Когда Иафет с Оливемой вернулись из своего путешествия по оазису, оказалось, что их осмеяли и заплевали. У Иафета появился синяк на щеке: в него со злости бросили камнем.

Даже старшие дочери Ноя и Матреды и их мужья встретили их с презрением. Они смеялись над искренним предупреждением Иафета и жаловались, что из-за глупости Ноя они тоже выглядят дураками. Сира швырнула в них миской с машем и закричала, чтобы Оливема оставила ее в покое.

– И не смей подходить к моим детям, ты, нефилимка!

Иафет обнял жену и увел ее прочь.

Муж Хоглы пригрозил их задушить, если они не прекратят разносить по оазису истории про потоп и гибель.

– Из-за вашего скудоумия и мы страдаем! – заявил он. – Вы что, не видите, в каком свете нас выставляете? Если Ной свихнулся, неужели нельзя помолчать об этом?

Иафет с Оливемой покинули оазис и пошли домой через пустыню. Оливема заплакала – сдавленно, тихо.