— Муравьиный лев, очень похоже…

— На какого ещё льва? — Упырь принялся вглядываться мне в глаза. — Тут ещё львы, что ли…

— Проехали, — отмахнулся я. — Это я к тому, что форма такая, будто снизу кто-то тянет…

— Это что, и есть провал? — спросил Упырь.

— Да. Но это новый, ещё не успел как следует провалиться. Это как ловушка, сверху мох и земля, а под ними пустота, если наступить, то можно ухнуть. Идёт лось или медведь, проваливается, и получается дыра. Вообще-то тут везде камень, а на нём почва наросла и мох. А так — скалы. Настоящие провалы должны быть с каменистыми краями, настоящие провалы дальше. Рядом тут уже. Пойдём, пока не поздно…

— Озеров не будет ругаться, — сказал вдруг Упырь.

— Почему это?

— Я знаю.

Глаза его сузились. Ну да, Озеров же не дурак; конечно же, он знает, кто такой Упырь, чей он сынуля. Поэтому шибко ругаться не будет. Это правильно.

— Надо обойти. — Я указал на воронку. — Справа.

Мы стали обходить. Вообще, жутко было. Мне всё казалось, что вот-вот под ногами разверзнется пропасть и я полечу куда-то в вечную тьму… Во тьму. Никто не найдёт. Никогда.

— Может, вернёмся? — спросил Упырь.

— Почему?

— Не знаю… Как-то не по себе мне…

Я ему ничего не ответил. Я уже видел провал. Настоящий. Вернее, не видел, а как-то предчувствовал, что ли. Он был впереди. Какое-то неуловимое для глаза, но вполне ощутимое понижение, сдвиг в температуре воздуха, тишина вокруг. Была тишина. Сердце у меня стучало, и горло тоже стучало, будто кто-то сжимал шею горячей рукой. Мне даже стало страшно — а вдруг Упырь услышит меня, не мои шаги, а моё сердце, которое просто взбесилось.

— Тут уже рядом, — сказал я. — Зачем возвращаться?

— Да, действительно, — согласился Упырь. — Глупо… Такой путь проделать — и всё зря…

Упырь почесал лоб, подумал и сказал:

— Ерунда. Конечно же, ерунда, нервы. Пойдём.

Он улыбнулся и поёжился.