В следующий раз, когда его спросили об анархии – в частности, считает ли он анархию «ультрарадикальной версией демократии», он ответил:

Прежде всего, понятие «анархизма» никому не принадлежит. У анархизма очень широкая спина [это он говорил ещё в своём предисловии к Герену в 1970 году (118)]. В анархистских движениях можно найти всё, что угодно. Так что вопрос о том, каким может быть анархистское общество, почти бессмыслен. У разных людей, которые ассоциируют себя с грубыми анархистскими тенденциями, очень разные концепции. Но наиболее развитые представления, которые имели в виду анархистские активисты и мыслители, относятся к высокоорганизованному обществу – высокоструктурированному, высокоорганизованному – но организованному на основе свободного и добровольного участия.289

Прежде всего, понятие «анархизма» никому не принадлежит. У анархизма очень широкая спина [это он говорил ещё в своём предисловии к Герену в 1970 году (118)]. В анархистских движениях можно найти всё, что угодно. Так что вопрос о том, каким может быть анархистское общество, почти бессмыслен. У разных людей, которые ассоциируют себя с грубыми анархистскими тенденциями, очень разные концепции.

Но наиболее развитые представления, которые имели в виду анархистские активисты и мыслители, относятся к высокоорганизованному обществу – высокоструктурированному, высокоорганизованному – но организованному на основе свободного и добровольного участия.289

Я что-то упустил или Хомский во второй раз уклонился от ответа на вопрос об отношении анархизма к Оккупаю в интервью, перепечатанном им в книге об Оккупае, им – утверждающим, что он анархист, и утверждающим, что он нашёл некую ценность в движении Оккупай? Даже его почитатели, которые поклоняются ему, его интервьюеры здесь, не могли получить от него прямых ответов на некоторые простые вопросы об анархизме. Тот факт, что анархисты различаются во взглядах – к чему Хомский относится с отвращением, – не означает, что понятие анархизма «почти бессмысленно». Это может означать, и это действительно означает, что анархисты расходятся во мнениях или просто не уверены в том, как основной анархистский принцип – общество без государства – может быть реализован в виде анархистского общества: как анархия. Хомский скрывает свой этатизм за юбками анархистского разнообразия мнений, которое он даже не уважает и о котором в значительной степени он, по собственному выбору, ничего не знает.

Заключение

Заключение

Если моей целью было показать, что Ноам Хомский не анархист, то цель достигнута. Хомский не анархист – потому что он защищает национальное синдикалистское государство; потому что он выступает за «переходное» послереволюционное государство; потому что он выступает за соблюдение закона штата (поскольку это закон); потому что он выступает за голосование; потому что он выступает за реформистскую политическую партию; и потому, что он выступает за укрепление существующего национального государства. Любых пары пунктов хватит, чтобы признать Хомского как негодного анархиста по стандартам любого анархиста, прошлого или настоящего. Его программа так или иначе – обычно и так, и иначе, и иначе… – противна всем анархистам, включая коммунистов, мютюалистов, неоплатформистов, зелёных, индивидуалистов, синдикалистов, автономистов, примитивистов, повстанческих и постлевых. Его отвергли бы все анархисты, которых он когда-либо упоминал, включая Бакунина, Кропоткина и Рокера. Они были за революцию. Хомский против революции.