Из этих «кирпичей» и снежных сугробов он построил себе около майны иглу, надёжно защищающую его от ветра, в которой стоит телефон для переговоров с домом. Можно встретить и Мирза с Дмитрием, ведущих собачьи упряжки с мыса Хат. Но дальше вступаешь в тишину. Вдруг ухо улавливает постукивание металлических лыжных палок о твёрдый лёд — ещё кто-то катается на лыжах, может за много миль отсюда, ведь звук распространяется самым удивительным образом.

Время от времени раздаётся резкий треск наподобие револьверного выстрела: это на ледниках Эребуса происходит сжатие льда, значит, похолодает. Выдыхаемый пар оседает на ' ткани вокруг лица, замерзает на бороде. В очень сильный мороз слышно, как она шуршит!

У меня сохранились самые светлые воспоминания о- тех днях нашей первой зимы в Антарктике. Всё было внове, все эти ужасы длинной зимней ночи, которые у всех вызывают страх, у нас же — улыбку. Воздух, если он не забит снегом или ледяными кристаллами, очень прозрачен, землю заливает лунный свет, так что видны главные очертания полуострова Хат и даже мыса Блафф на Барьере, хотя до него добрых 90 миль. Ледяные утёсы Эребуса кажутся высокими тёмными стенами, но над ними серебрится голубой лёд ледников, а из кратера длинной полоской лениво плывёт пар — значит, там, наверху, преобладает северный ветер, а это грозит ухудшением погоды на юге. Иногда падает звезда, впечатление такое, что прямо на гору, и почти всё время на небе изменчивым светом мерцает полярное сияние.

Все понимали, как важно заниматься физическими упражнениями на воздухе, и опыт доказал, что в первый год пребывания близ полюса самыми уравновешенными и здоровыми были те, кто больше времени проводил вне стен дома. Как правило, мы ходили, катались на лыжах и работали поодиночке, но не из-за необщительности, а, наверное, в силу естественного стремления хоть какую-то часть дня побыть одному.

Что касается офицеров, то это бесспорно, а вот относительно матросов у меня нет полной уверенности. При наших условиях жизни остаться наедине с собой можно было только за порогом дома, ибо он, естественно, всегда был переполнен людьми, а про санные походы и говорить нечего — тут мы были прижаты друг к другу, как сельди в бочке.

Но это правило имело одно постоянное исключение. Каждый вечер, если только это было возможно, иными словами, если не мела вовсю пурга, Уилсон и Боуэрс вместе отправлялись на скалу Рэмп «читать Бертрама». Эта фраза нуждается в пояснении. Я уже рассказывал про Рэмп — крутую каменистую возвышенность, частично покрытую снегом, частично льдом, отделявшую наш мыс от обледенелых склонов Эребуса. Взбираешься, запыхавшись, на этот холм и попадаешь на усеянный крупными валунами участок, на котором разбросаны на некотором расстоянии друг от друга какие-то бугры конической формы: их происхождение на протяжении многих месяцев было для нас загадкой. Разрешили мы её самым простым способом: вырезали кусок из одного такого бугра и увидели, что в середине его находится большая глыба кенитовой лавы.