Он, например, научился запускать шары-пилоты с самописцами и находить оторвавшиеся от них приборы. Он установил вдалеке три метеобудки и считывал показания с их приборов чаще, чем другие. Временами он приглядывал за некоторыми собаками, если это никому не вменялось в обязанность, и особенно заботился об очень сильной эскимосской лайке по кличке Красавица. Этой самой задиристой из наших недрессированных собак попадало больше других, и поделом, а живому существу в беде, будь то собака или человек, надо помогать. Будучи ростом ниже всех в партии, он тем не менее хотел получить для походов по устройству складов и к Южному полюсу самого крупного пони. И получил, но не знал, как с ним обращаться, ибо познания Боуэрса в этой области сильно уступали его любви к животным. Для начала он решил ездить верхом на своём втором пони (первый погиб на льдине). «Скоро я к нему привыкну, — сказал он в тот день, когда Виктор сбросил его в приливную трещину, и добавил менее уверенно: — Не говоря уже о том, что он привыкнет ко мне».

Подобная работа на открытом воздухе была ему больше по душе, чем деятельность в четырёх стенах. Однако основные обязанности приковывали его к дому, но он и там трудился с тем же беззаветным рвением, которое не оставляло времени ни для чтения, ни для отдыха.

В Лондоне он поступил в штат экспедиции на должность судового офицера. Ему поручили грузы, и его поведение во время погрузки вызвало восхищение даже профессиональных грузчиков, особенно когда однажды утром он упал с главного трапа на чугунные плиты внизу: через полминуты он пришёл в себя и весь остаток дня продолжал работать как ни в чём не бывало.

В плавании стало ясно, что неутомимость Боуэрса и его знание грузов очень пригодятся береговой партии, и к его величайшей радости было решено, что он сойдёт на берег.

В его ведении находились все продовольственные запасы, и для домашнего употребления и для походов, всё снаряжение для санных вылазок, одежда, столярка, он же распределял грузы по саням. К слову сказать, заведующий грузами должен безошибочно помнить их размещение, так как ящики лежат снаружи и метели быстро заносят их снегом.

По мере того как время выявляло способности Боуэрса, Скотт доверял ему одно дело за другим. Скотт был руководителем, а в интересах экспедиции, чтобы руководитель перекладывал часть своей работы на плечи тех, кто доказывал свою способность нести эту ношу. Боуэрс, несомненно, сэкономил Скотту много сил и времени, иначе тот не смог бы участвовать в научной работе зимовки ей на благо и не написал бы столько полезного. В эту зиму Боуэрс оказывал Скотту двоякую помощь — при разработке планов и распределении грузов на период полюсного похода (об этом я скажу ниже) и в организации быта зимовки; последний был налажен настолько безупречно, что я не могу сказать читателю, как попадала к нам провизия и составлялось меню обедов, в какой очерёдности партии ходили за льдом для воды или выполняли прочие работы в лагере. Они выполнялись — а как, не знаю. Знаю только, что в доме койка Боуэрса находилась над моей, и когда я ложился спать, он ещё стоял на стуле, используя койку в качестве письменного стола, и, судя по количеству списков запасов и грузов, находящихся сейчас у меня, занимался их составлением. Так или иначе, работы выполнялись, а раз они выполнялись незаметно для нас, значит, дело было организовано превосходно.