Ещё несколько часов назад Билл посоветовал, если крыша улетит и мы останемся под открытым небом, перекатиться, лёжа в спальных мешках, к выходу и ждать, пока замёрзнем и нас занесёт снегом.

Положение становилось всё безнадёжнее. Расстояние между туго натянутым брезентом и санями, на которых он должен был бы лежать, возросло — ведь он натягивался, а прижимавшие его сверху снежные блоки были снесены. Крыша вздымалась и опадала с усиливающимся грохотом. Снег проникал сквозь стены, словно щели в них не были законопачены всеми имевшимися в запасе носками, варежками и прочими мелочами. Пижамными куртками мы заткнули просвет между крышей и камнями над входом. Эти камни ходили ходуном и грозили обрушиться нам на головы.

Переговариваться приходилось криками. Кому-то пришла в голову мысль: выйти и обвязать крышу страховочной верёвкой. Но Боуэрс категорически отверг это предложение.

«В шторм человека на корабле не пошлют на такое дело», сказал он. Сам же он то и дело выскакивал из мешка и то поплотнее затыкал дыры в стенах, то подпирал потолок, то старался удержать брезент на месте… Он был неподражаем, наш Бёрди.

И тут-то оно и случилось!

Бёрди как раз стоял у двери, где переброшенный через притолоку брезент натягивался сильнее всего. Билл фактически тоже вылез из мешка, стараясь длинной палкой прижать какой-то угол ткани. Не могу сказать, что именно делал я, помню лишь, что выпростался наполовину из мешка.

Вдруг верх двери лопнул и зелёный уиллесденский брезент разорвался на сотни клочков быстрее, чем вы успеете прочесть эти слова. Грохот раздался неописуемый. Треск разрываемой на мельчайшие лоскутки материи перекрыл даже дикий рёв ветра высоко на горе. Верхние камни из стен упали на нас, и внутрь ворвалась пурга.

Бёрди нырнул за своим мешком и после отчаянных усилий влез в него, правда вместе с огромным количеством снега.

Билл тоже, даже с большим успехом. Я же, по пояс в мешке, повернулся к Биллу и пытался ему помочь. «Влезайте сами как следует!» — закричал он, но я продолжал свои попытки.

Тогда он нагнулся и с волнением сказал мне в самое ухо: «Прошу вас, Черри!»

Я знаю — он считал себя ответственным за нас, боялся, что по его вине мы погибнем.

Дальше я помню, что голова Боуэрса лежала на Билле.

«Порядок!» — гаркнул Бёрди, и мы поддакнули. И, странное дело, эти слова помогли, хотя и произнесены-то они были только потому, что порядка именно не было. Затем мы перевернули спальники дном кверху, а клапаны подоткнули по возможности себе под бока. И так мы лежали, размышляли о своём положении и даже изредка пели.