Утром 14 марта было довольно ясно — и слава Богу; благодаря этому мы разглядели, что до Углового лагеря ещё мили и мили, а земля слишком близко. Флаг же, что мы видели, на самом деле был всего-навсего мираж, отражение ледяного выступа, и счастье наше, что мы не пошли к нему, а то бы хлебнули горя. Как я в то утро ни старался, моя упряжка — а она вела — упорно уклонялась на запад. Наконец я увидел гурий, но в действительности он оказался сераком, или бугром, выжатым снизу давлением льда. Рядом с ним зияла огромная открытая трещина, а в ней виднелся обрушившийся снежный мост ярдов в пятьдесят. На протяжении последних нескольких миль под нами раздавались гулкие звуки — значит, мы пересекли большие трещины. Неудивительно, что увидев в двух-трёх милях к востоку от нас сначала брошенный мотор, а затем Угловой лагерь, я вздохнул с облегчением.

«Дмитрий оставил там страховочную верёвку, за которой неплохо бы сходить, а я хотел притащить сани Эванса, но для этого надо было сделать лишних пять миль, и я отказался от своей затеи. Думаю. Скотт, не найдя записки от нас, не подумает, что мы заблудились»[249].

«Дмитрий оставил там страховочную верёвку, за которой неплохо бы сходить, а я хотел притащить сани Эванса, но для этого надо было сделать лишних пять миль, и я отказался от своей затеи. Думаю. Скотт, не найдя записки от нас, не подумает, что мы заблудились»[249].

Между тем состояние Дмитрия продолжало ухудшаться, мы спешили и ночь провели уже всего лишь в 15 милях от мыса Хат. Меня одолевал страх — а вдруг между нами и мысом Хат не окажется морского льда; пройти весь полуостров, пересечь его и спуститься на другую сторону — задача для нас непосильная; небо же было угрожающего тёмного цвета, какое бывает при открытой воде.

Весь день 15 марта нас удерживала на месте сильная пурга.

На следующее утро к 8 часам мы различали лишь контуры острова Уайт. Я очень волновался: Дмитрий сообщил, что утром едва не потерял сознание. Надо было во что бы то ни стало идти, надеясь на морской лёд. Дмитрий до последней минуты отлёживался в палатке, а я нагрузил и свои и его сани; и тут, к моей великой радости, начало проясняться, показалась земля.

Начиная с Безопасного лагеря нас морочили миражи, которые появлялись на краю Барьера, но когда мы к нему приблизились, словно гора с плеч упала: лёд был на месте, а то, что представлялось морозной дымкой, было всего-навсего позёмкой над мысом Армитедж.

Мы обогнули мыс и попали в вихри снега; Аткинсона застали на льду, а Кэохэйна — в хижине позади. За несколько минут мы обменялись новостями. «Терра-Нова» несколько раз пыталась дойти до Кемпбелла и его пятерых спутников, но, так и не сняв их с берега, 4 марта покинула залив Мак-Мёрдо.