Названия воинской части «Нахтигаль» я в начале оккупации не знала, фамилию Оберлендера я не слышала. Только после окончания войны я узнала, что в первые дни оккупации во Львове хозяйничали «нахтигальцы».
Уточняю, что в форме УГА были в основном пожилые люди, эмигранты, члены бывшей петлюровской армии. Они руководили «нахтигальцами» и были организаторами во Львове воинских частей СС из украинских националистов.
Об их деятельности может рассказать адвокат Криницкий, ранее работающий в Одессе[1791]. Он был во Львове в период оккупации референтом жилищного отдела (начальником отделения), а его непосредственный начальник д[окто]р Рыбак — бывший петлюровец, был членом УГА. Они носили отличительные знаки — белый кружок и в середине белый крестик.
Протокол прочитан, записан правильно: Шкурпело-Вайзер Г. И. Допросил: Габестро.
2.10. Протокол допроса свидетеля Е. В. Масляка, г. Львов. 21 января 1960 г
2.10. Протокол допроса свидетеля Е. В. Масляка, г. Львов. 21 января 1960 г
Ст[арший] следователь прокуратуры Львовской области Габестро допросил в качестве свидетеля:
Масляк Емельян Владимирович, 1893 года рождения, уроженец гор[ода] Ясло[1792] Краковского воеводства, Польша, украинец, женат, из служащих, с высшим образованием (в 1917 году закончил Венский университет, юридический факультет. В том же году закончил Львовскую академию художеств), работает в настоящее время членом Союза советских художников, ответственным секретарем секции графики, проживает в г[ороде] Львове, ул[ица] Куйбышева, 8, кв[артира] 3.
Об уголовной ответственности за ложные показания по ст. 89 УК УССР предупрежден (Масляк).
До 1940 года я работал художником. С 1940 года стал заведующим библиотекой Шевченковского района г[орода] Львова. После оккупации города меня через две недели примерно сняли с этой должности и на мое место назначили националиста д[окто]ра Брика. Брик не особенно разбирался в литературных вопросах и поэтому просил меня заходить в библиотеку помогать ему в работе. Я согласился, т. к. кроме основной работы я, как художник, интересовался изданиями с редкими иллюстрациями.
Впоследствии я, пользуясь этой работой, оказывал посильную помощь лицам, преследуемым фашистскими и украинскими националистами.
В первые дни оккупации во Львове бесчинствовали немцы и организованные немцами банды. Во второй-третий день оккупации я на ул[ице] Богдана Хмельницкого видел бегущих по улице в одиночку и мелкими группами окровавленных людей. Я спрашивал у некоторых появлявшихся навстречу людей, что случилось, и мне пояснили, что на улице Богдана Хмельницкого по квартирам ходят организованные немцами банды и избивают евреев железными прутами и ломами. При этом многим из них уже переламывали кости. Кто-то из пострадавших пояснил мне, что вместе с этими бандитами ходят и немцы. Тогда я, зная хорошо немецкий язык, обратился к немецкому унтер-офицеру на улице и, показывая на идущих по улице окровавленных людей, спросил, что это происходит. Немец ответил мне, что они здесь ни при чем. Это судит народ. Я сказал немцу, что наш край и до этих пор без народа не был, но таких издевательств над людьми не было. Немец ничего мне не ответил, и я отошел.