Людям на Западе, особенно американцам, которых буквально оглушает поток информации, надо обладать богатым воображением, чтобы представить себе, насколько скудна информация в России. Последние десять лет американцы едва успевали следить за каскадом новостей, непосредственно следующих за происходившими событиями: на телевизионных экранах разыгрывалась трагедия войны во Вьетнаме и драма Уотергейта. Информация, которой обычно лишены русские, обрушивается на американцев Ниагарским водопадом; и это не только секретные сведения, такие, как документы Пентагона или закулисная информация, просочившаяся через Генри Киссинджера, но и экономические данные о последнем повышении индекса потребительских цен или об уровне безработицы, социологическая информация о преступлениях, наркотиках, сексе, результаты опросов общественного мнения о том или ином политическом деятеле, о расовых проблемах, данные о разводах, миграции населения, образовании, а также непрошеная реклама о модах и скидках на товары. В сравнении с этим Россия представляется информационным вакуумом. Строго говоря, это, конечно, не полный вакуум, поскольку в мире науки существует своя информация, а советская печать и библиотеки забиты материалами с бодрыми официальными статистическими данными, которые отражают то, что в одной советской брошюре было без ложной скромности названо «историей беспрецедентного роста и гармонического развития социалистической Родины, проложившей невиданный в истории путь». Такой информации в России хоть отбавляй, а действительно необходимая повседневная бытовая информация строго дозируется скудными порциями, сдерживается (как заметил маркиз де Кюстин, французский аристократ, во время своего путешествия по царской России) легендарной русской одержимостью секретностью. В России секретность превалирует над всем, секретность административная, политическая и общественная, — Кюстин писал это в 1839 г., но это верно и сегодня. Как и их царские предшественники, советские деятели неохотно признают, что у них что-то не в порядке или что-то вышло из-под их контроля, как в случае с авиационными катастрофами или летними пожарами под Москвой. Они чувствуют себя патологически неуверенно и поэтому боятся признания неудач. Возможно, информация о головорезе-убийце скрывалась с тем, чтобы люди не впадали в панику или чтобы не создавать убийцам рекламу, которая может способствовать росту преступности. Но я подозреваю, что все это — явления одного порядка: сокрытие нежелательных фактов, указывающих на определенные упущения и на то, что ростки преступности каким-то образом взошли на здоровой почве советского социализма. Иногда также информация задерживается просто из-за громоздкости бюрократического аппарата, но чаще из-за того, что стоящие у власти (а это могут быть просто мелкие бюрократы) считают, что у простого человека нет даже никакой особой необходимости в информации.