— Нефть под нами большая. Старый буровик, я это нутром чую. Наука, кстати, подтверждает эту нефть. Бурим сверхглубокие скважины. А чем бурим? Оборудование у нас на три тысячи метров, а мы приспособили его на шесть тысяч.

В комнате быстро темнело. Нина Петровна зажгла свет, потом взяла аккордеон, стала играть потихоньку «Землянку», «Темную ночь». Гребнев, глядя на жену, тепло улыбнулся. За окном шли по шоссе машины, а выше них на холмах светился в небе огонек на буровой. Вспомнился разговор с начальником управления. Он тогда сказал: «У нас тут нефть на пятачке, как на донышке бочки. Но бочка эта хоть и глубока, но не бездонна. Мое мнение такое, что если б мы начали бурить здесь сверхглубокие скважины пять лет назад, давно были бы с большой нефтью».

...Гребнев прервал мои размышления, вспомнил разговор со старым фронтовым другом:

— Спасовал, говорит, комбат. Это он про то, что мы пока не вырвались в первые по министерству. А вся остановка из-за труб... Вот мы говорим, соревнование между токарями Петровым и Ивановым или там бригадой такой-то и такой. А если б вот так же соревновались между собой инженеры Иванов и Петров или там министр с министром. И чтоб какой-нибудь ответственный Иванов сказал ответственному Петрову: ну давай, мол, кто сработает лучше, чтобы были обеспечены наши буровики сверхпрочными трубами для глубокого бурения.

Нина Петровна перестала играть, вмешалась в разговор:

— Ну, ты даешь...

Гребнев совсем разгорячился:

— Нет, ты скажи мне, отчего это так получается? Бригада наша — лучшая в объединении. А какие ребята? Петро Кудрявцев — мастер из мастеров, Ивану Медведеву — цены нет. А Аманьянц Владимир Борисович? Он ведь больше на буровой бывает, чем дома. И чего мы не сделали, чтоб выйти в лучшие, как два года назад?

Нина Петровна убирала посуду со стола, сказала:

— Успокойся, тебе нельзя волноваться.

— А как же тогда жить? — спросил Гребнев и сам себе ответил: — Нет, надо волноваться и других тормошить тоже.

* * *

Машина запылила на взгорке. Виктор Мартыненко долго вглядывался, потом кинул бурильщикам:

— Сам едет... Пойду порадую...

И когда Гребнев вышел из машины, крикнул еще издали:

— Сергеич, новое алмазное долото прислали!

— Да ну, — засветился Гребнев. — Держись теперь, Крамаров!