Звук захлопнувшихся за спиной дверей федеральной тюрьмы был шокирующим ударом для Люпо. Ему оставалось отбыть 7174 дня, или почти двадцать лет срока, и освобожден он мог быть не ранее 4 марта 1956 года, когда ему исполнилось бы семьдесят девять лет. Без надежды на помилование и с весьма призрачной перспективой условно-досрочного освобождения его единственный шанс заключался в том, чтобы оспорить законность отзыва помилования Рузвельтом, и в 1937 году на имя начальника тюрьмы в Атланте была подана петиция о выдаче судебного постановления для пересмотра дела. Процесс, получивший известность как «Люпо против Цербста», опустошил финансовые запасы семьи Люпо и закончился унизительным поражением, хотя стал достаточным основанием для того, чтобы права президента в случаях смягчения наказания приводились в пример в учебниках по юриспруденции и по сей день. В том же году до Волка дошли вести о том, что его сын оказался неспособен поддерживать хлебопекарный бизнес. В конце сентября Рокко Люпо был объявлен банкротом.

В данных обстоятельствах неудивительно, что тюремный врач нашел физическое и психическое состояние Люпо ужасным. «Обследование выявило следующее… пожилой белый мужчина, очень тучный, который проворно входит в кабинет для осмотра и отвечает на жаргоне, но хорошо понимает по-английски, – отметил врач. – В настоящее время он нервозен, раздражителен и возбудим, имеет склонность к жалости к себе и к некоторой слезливости». У Волка диагностировали шумы в сердце и варикозное расширение вен на обеих ногах. По словам его брата, во время ареста у него случился нервный срыв. Согласно результатам обследования в Атланте, его коэффициент интеллекта равнялся 70, то есть пациент был на грани умственной отсталости; к тому же обнаружились признаки «старческого психоза».

Во время отбывания первого срока в Атланте Люпо обращал мало внимания на тюремные правила. В 1910 году его помещали в одиночную камеру за «мошенничество», в 1911-м – за братание с другими заключенными и в 1919-м – за «нарушение правил». Случались тогда и другие выговоры и предупреждения. Теперь же он был сломлен. В 1936-м, вскоре после его возвращения в тюрьму, были зарегистрированы два незначительных инцидента, но в остальном досье заключенного безупречно. Люпо даже получил благодарность от пошивочной мастерской, в которую был назначен на работу, за пошив застежек на брюках.

Годы тянулись медленно. Посещения родственников и друзей становились все реже. Многие были уже мертвы. Дочери вышли замуж. Сальватриче в Нью-Йорке была слишком стара и слишком бедна, чтобы доехать до Джорджии. Если слухи о богатстве, положенном на банковский счет в Италии, были правдой, то от него ничего не осталось, когда Соединенные Штаты объявили войну режиму Муссолини в 1941 году. Товарищей у Волка почти не было. Большинство тех, кто сидел вместе с ним, были значительно моложе него. Во время прогулки он держался особняком, описывая круги по тюремному двору, и в своем одиночестве становился все более религиозным. По словам Цио Трестелле, дружественного мафиозо, который однажды приехал на поезде в Атланту повидаться с ним, Люпо регулярно посещал мессу и пришел к некоему раскаянию за выбранную им жизнь. В письме к старшей дочери Онофрии он признавался: «Меня одолевают воспоминания. Все эти годы в Америке… Мне кажется, будто их никогда не было. Я хотел бы снова быть мальчиком на Сицилии и умереть молодым, очень молодым и не знать этих лет борений и зла».