Трудно представить себе более разные исполнения одной песни. Вместо рок-задора CSN&Y с барабанами и пронзительным электрогитарным соло Янга в устах Митчелл песня звучала как раздумчивая меланхоличная баллада в сольном исполнении, даже не под привычную гитару, а под мягкое переливающееся электропиано.

То ли потому, что сингл CSN&Y вышел первым, то ли потому, что они как супер-группа были более известны, то ли потому что их версия по звучанию больше соответствовала рок-пафосу Вудстока, но именно их исполнение стало хитом, и долгие годы для многих песня “Woodstock” была именно песней CSN&Y, и лишь со временем справедливость стала восстанавливаться.

Сегодня “Woodstock” Джони Митчелл – такой же фирменный знак и такой же звуковой символ легендарного фестиваля и такой же символ эпохи, кульминацией которой стал фестиваль, как и пронзительная гитарная импровизация Хендрикса на тему американского гимна. Только если Хендрикс вольно или невольно[85] взрывал сознание, бунтовал, протестовал, призывал чуть ли не идти на баррикады, то Митчелл заставляла задуматься. Задуматься даже не столько о самом фестивале, хотя песня вроде бы о нем. А о судьбе поколения, поколения, которое так ярко и мощно о себе заявило, но в итоге так и осталось с неотвеченными главными вопросами.

1969 год, высшая и одновременно низшая точка развития 1960-х, породил целый шквал музыкальной символики. Хендриксовский “Star Spangled Banner”; неразрывно связанная со зловещим убийством актрисы Шэрон Тейт «семьей» Чарльза Мэнсона битловская “Helter Skelter”; “Sympathy for the Devil” Rolling Stones, не менее неразрывно связанная с не менее зловещим убийством студента Мередита Хантера на рок-фестивале в Альтамонте.

На этом фоне “Woodstock” Джони Митчелл – самое чистое, самое светлое и в том же время необычайно глубокое отражение эпохи.

В своей вышедшей в 2005 году книге, анализе нескольких веков развития поэзии в западном мире, известный американский критик, эссеист, исследователь сексуальности, феминистка и художественный провокатор Камилла Палья называет «Вудсток» Джони Митчелл в числе «самых популярных и самых влиятельных стихотворений англоязычной поэзии ХХ века». «Песня, – продолжает Палья, – стала гимном, который показал понимание того, что для тысяч и тысяч людей означает единение без насилия. Из этого единения вырастает мистическая мечта о восстановлении наших связей с природой, с нашей Землей».

В то же время в представлении другого критика Дэвида Яффе, автора книги «Отчаянная дочь: Портрет Джони Митчелл», картина, которую она рисует в песне, выглядит далеко не столь радужной: «Это очищение. Это знак того, что, когда на вудстокском поле высохнет грязь, и хиппи разъедутся по домам, произойдет что-то очень-очень страшное. Мир и любовь для Митчелл – вещи очень серьезные. И возвращение в сад – наш единственный способ уберечься от Гоморры»[86].