И. Т.: А ведь у Соловьева было еще одно пророчество: экологическое беспокойство.

Б. П.: Да, он много говорил и писал о том, что овраги сжирают землю. Об этом и Чехов писал, доктор Астров у него призывает заниматься лесонасаждениями. Кстати, о Чехове в связи с Владимиром Соловьевым, одна подробность, которой жалко пренебречь. В записных книжках Чехова есть такая запись: философ Соловьев всегда носит при себе чернильный орешек, полагая это радикальным средством от геморроя.

Ну и еще одна бытовая подробность: от Соловьева, современники вспоминают, всегда исходил запах скипидара.

И. Т.: Скипидар в те времена, вроде бы, употреблялся как наркотическое снадобье.

Б. П.: Ну, как-то неудобно кончать такой прозой разговор о главном русском философе. Давайте что-нибудь еще из стихов его возьмем. Ну вот хоть это – тоже о Востоке и Западе и о России:

Академия надписей: Мандельштам и Лившиц

Академия надписей:

Мандельштам и Лившиц

И. Т.: Опять у нас, Борис Михайлович, поэты идут парой.

Б. П.: Мандельштам бы сказал – двоицей. И. Т.: Или двойчаткой.

Б. П.: Да, это характерно для его творчества поэтического: он часто не мог закончить стихотворение, поставить точку – из него, из этого стихотворения, росло второе, а то и третье. Особенно к концу его жизни и работы это у него происходило, в Воронежских стихах.