— Пол, — сказал я. — Я чувствовал бы себя гораздо лучше, если бы эта информация исходила от кого-то другого. У этого парня большие проблемы с правдой. То, что он приносит, всегда выглядит слишком хорошо, чтобы быть правдой. И ты понимаешь, что и это, видимо, из той же области.

Я видел, что Редмонд, услышав мою оценку этого разведчика, немного сник.

— Я буду иметь это в виду, — ответил он. — И я свяжусь с тобой сразу после встречи с ним.

Мне было как-то неловко разочаровывать Редмонда в отношении полученной им новой наводки, но в целом я был удовлетворен тем, как складывались наши отношения. Если не считать его вызова на диспут, мы сумели отодвинуть наши разногласия и работать совместно. После того как Редмонд ушел, я подумал, что теперь на своей новой работе в Контрразведывательном центре он наконец-то сможет сконцентрироваться на изучении дел проваленных агентов, которые таким грузом лежали на нем все эти годы. Он был шокирован, когда после перехода в Контрразведывательный центр узнал, что расследование по провалам 1985 года было практически прекращено. Поскольку он сам входил в список подозреваемых, ему было как-то неловко задавать вопросы относительно хода расследования в последние годы. Редмонд с разочарованием узнал, что Джин Вертефей и ее небольшая группа практически не добились прогресса. Расследование, начатое по инициативе Гэса Хэттавея в 1986 году, было отодвинуто на второй план вместо того, чтобы оставаться в центре внимания. Сам Гэс вышел в отставку, и в руководстве ЦРУ никто больше не интересовался, чем занималась Вертефей. Редмонд решил изменить это. Он просто считал это своим долгом перед казненными агентами.

Лэнгли. 12 июля 1991 года

На следующий день Редмонд снова связался со мной и сообщил, что встретился с прибывшим в Вашингтон оперативным работником. Оказалось, что информация о проникновении в советский отдел была получена им от источника из числа работников КГБ. После обстоятельной беседы Редмонд попросил его подробно описать все, что сообщил его информатор из КГБ. На следующий день Редмонд сравнил отчет этого работника с его первоначальным сообщением, которое поступило из Европы.

Сравнив два отчета, Редмонд заметил, что во втором документе работник привел гораздо больше деталей, чем было в том, который он составил непосредственно после встречи с источником из КГБ. Редмонда особенно обеспокоило, что во втором отчете появились ответы на вопросы, которые он поставил в ходе беседы с работником в отеле, но изложено это было так, как будто эта информация получена непосредственно от офицера КГБ. Оперработник сказал, что беседа с Редмондом стимулировала его память.