С обеих сторон ее фигуру окружали архангелы, горделивые и услужливые. Под ними трепетали крыльями и перешептывались златовласые ангелы. Слева и справа на фресках красиво умирала и воскресала Богородица, сивиллы, пророки и святые беззвучно ее славословили. Грациозный печальный Христос въезжал в Иерусалим на белом большеголовом осле, похожем на кавказского буйвола. Важные раззолоченные цари Грузии пучили глаза и, напряженно прислушиваясь, смиренно ждали слова Божия. Среди них были Евдемон, митрополит Абхазский, царь Баграт III и царица Елена, царь Георгий, его сын Баграт и его жена Русудан. Белобородый Давид Строитель протягивал модель храма, и из темноты сырого угла его благословляла чья-то капризная тонкая рука.

В церкви Святого Николая Анна увидела только пыль и призрачный силуэт послушника, мешавшего известь с водой, — там шел ремонт. В храме Святого Георгия долго рассматривала пестрые фрески — все те же великие грузинские цари, но с необычными восточными лицами, в пышных усах и парчовых нарядах. Они таращили очи и спорили друг с другом руками — один показывал куда-то влево, другой — куда-то вправо, как те смущенные бакинцы, которые не могли объяснить им верный путь в каменном лабиринте Старого города.

Где же выход? Куда же дальше?

На обратном пути заехали в монастырь Святых Давида и Константина, или Моцамета: «Небольшая старинная побеленная церковь с одной или двумя башнями. Поднялись на одну квадратную башню. Оттуда открылся красивый вид на долину реки и лесистые холмы».

Пошел сильный дождь, они промокли до нитки. Вернулись, переоделись, высушили платья и только приготовились аппетитно поужинать, как снова пришел этот неутомимый, невыносимый Мау, обладавший, как выяснилось, богатырским аппетитом и способностью есть не умолкая. В два счета он проглотил предложенный из вежливости бифштекс и принялся за вкуснейшую буханку от Бужуровой. Жадно запихивал в рот куски, громко чавкал, смеялся и тараторил — о погоде, политике, монастырях, грузинских царях, кахетинском вине: «Невозможно — бестолковые, глупые разговоры Мау меня утомляют!»

На следующий день рано утром они пешком отправились к собору Баграта над шумным Рионом. Долго плутали по закоулкам. Вышли наконец на каменную дорогу, поднялись на холм, нырнули в пролесок и стали петлять по зигзагам тропинок — то вправо, то влево, то почему-то назад. Анна опять теряла дорогу, тропинки вертелись, путались, как ее мысли. Хотелось светлого горизонта, ясного плана, четких пунктов, точных расчетов, единого темпа движения, жизни и чувств. Нужно скорее выбраться из полутемного хаоса, скорее на что-то решиться.