Светлый фон

Приветствую Татьяну Андреевну, Татьяну Л<ьвов>ну, Танечку, мисс Уэллс.

Целую Вашу руку.

Душевно преданный Вам В. Булгаков

89. В. Ф. Булгаков – С. А. Толстой

21 декабря 1917 г. Москва

21 декабря 1917 г. Москва

21 декабря 1917 г.

Дорогая Софья Андреевна!

С радостью узнал от Ал<ександры> Л<ьвов>ны и Варв<ары> Мих<айлов>ны, что в Ясной все благополучно и все живы-здоровы. Поздравляю Вас и всех яснополянцев с наступающими праздниками и от души желаю всего лучшего! (У меня 25-го числа – елка, для детей швейцара и др., все ищу граммофон и не найду, – боюсь, не пришлось бы самому его изображать).

Сердечно преданный Вам

Вал. Булгаков

90. С. А. Толстая – В. Ф. Булгакову

26 марта – 8 апреля 1918 г.

26 марта – 8 апреля 1918 г.

Очень благодарю вас, дорогой Валентин Федорович, за то, что беретесь устроить мои дела с Акционерным обществом, и больше не иметь его и не платить за склад. Оставшиеся книги и всякие бумаги очень желательно положить в сарай при музее и постараться все продать. Завтра я постараюсь выслать деньги за склад и за сторожевое; счет я от них получила на днях.

Благодарю Правление Московского Толстовского музея за скорую готовность помочь мне деньгами, за присылку 3000 рублей1. Петр Алексеевич2 поспешил мне добыть денег, зная мои затруднения; но потом он выхлопотал мне и пенсию3, и капитал по билету Торгового банка, так что деньги из музея были уже лишними, конечно, пока только.

Все, что будет нами выручено с продажи книг и альбомов и всех бумаг, вы уплатите за долг музею и сообщите со временем, сколько я должна буду доплатить.

Самое тяжелое в нашей теперешней жизни – это полная неизвестность судьбы завтрашнего дня. Купила семян овса и клевера на 1700 рублей, буду сеять свое небольшое поле, а дадут ли снять овес крестьяне – неизвестно.

Купила семян огородных, а придется ли собрать овощи для своего вегетарианского питанья – тоже неизвестно. Живущих же в моей усадьбе, и господ и слуг, – очень много. Сена-клевера переворовали крестьяне более полубольшого стога, и теперь сена не хватит. Суда никакого теперь нет. На деревне идет целый день стрельба: стреляет молодежь, двух нечаянно ранили: одного мужчину и одну яснополянскую женщину. Призывали Душ<ана> Петр<ови>ча. Страшно даже гулять ходить. Жаловаться некому, да и бесполезно. Что меня больше всего тревожит, это то, что мы поедим всю заготовленную нами и купленную большей частью Петр<ом> Алексеевичем Сергеенко провизию: муку, крупу, пшеницу, а достать и купить будет негде, и придется с голода умирать. И никто этого как будто не видит.