* * *

Феминизм должен бороться с «тиранией милоты». Она всегда была одним из самых мощных сдерживающих факторов для женщин. Феминизм – это не движение «помоги себе сама», обучающее всех радоваться тому, что есть. Это радикальное требование изменить статус-кво. Оно может порой причинять неудобства. «Я не могу припомнить ни одного случая, когда вопиющую несправедливость исправляли мольбы и улыбки, – писала Джилл Твиди в 1971 году. – Если вы уверены в правоте своего дела, лучше пусть люди поначалу разозлятся, чем ничего не заметят». Миллисент Фосетт видела, что люди игнорируют ее мирное движение, но осуждают воинствующих суфражисток. Джаябен Десаи и ее коллеги-мигрантки должны были быть благодарны за то, что у них есть хоть какая-то работа. Мэри Стоупс снисходительно говорили, что секс – это отвратительно и женщинам лучше вообще ничего о нем не знать. Сегодняшним феминисткам до сих пор говорят: «Успокойся, милая».

Но нет идеального способа предъявлять власти свои требования. Нет такого пути в феминизме, на котором вы будете чувствовать себя в безопасности. Вы должны быть честны с собой: это я неразумна и требую невозможного? Или что-то неладно со всем остальным миром? Если это второе, будьте тверды, не давайте сбить себя с пути.

Когда я брала интервью у активистки Greenham Common, протестного движения 1980-х годов против ядерного оружия в Британии, она сказала: «The Guardian показывала нас как озабоченных матерей и бабушек, Daily Mail – как воинствующих лесбиянок, а через пару месяцев в одной газете написали, что все мы – феи Тинкербелл»[138]. Этот противоречивый набор критических замечаний – типичный способ игнорировать активисток. Вам просто еще раз напоминают: победить невозможно, так что не стоит и пытаться. Однажды я устраивала мероприятие с коллегой из New Statesman, Лори Пенни, ей тогда было около двадцати лет, и Мэри Бирд – специалисткой по классицизму и редкой в публичной среде женщиной, которая не закрашивала седину в длинных волосах. Лори сказала, что ее постоянно называют юной, наивной дурочкой. Мэри сказала, что ее называют никому не интересной, отжившей свое старой клячей. Возможно, предположила Лори, в жизни женщины есть только один прекрасный день, когда она не слишком молода и не слишком стара, – и в этот день все ее слушают[139].

Уже в 1912 году Констанс Литтон – тогда ей было 43 года – подметила ту же тенденцию в газетных публикациях о суфражистках. «Кон говорила, что очень забавно читать газетные репортажи об истеричных девушках-малолетках, – писала Этель Смит сестре Литтон, Бетти Балфур, – а потом посмотреть на [полицейский участок на] Боу-стрит: как много там благородных, тихих и здравомыслящих женщин моего возраста!»