Когда-то, начиная свою исследовательскую работу во ВЦИОМе, мы думали, что новое поколение, не жившее при советской власти, будет отличаться своими ценностями, идеями и интересами. Этого не произошло. Экзистенциальный и травматический опыт существования в условиях тоталитаризма, которым обладало старшее поколение социальных ученых, требовал от тех немногих, кто занимался социальными проблемами, относиться к реальности со всей серьезностью. Но этот опыт, это сознание, это отношение к миру, этически обусловленное, не передаются. Значительная часть нового поколения не хочет признавать этого наследства, уходит от неприятных вещей, в том числе – от тяжелой обязанности заниматься критическим анализом социетальных неудач.

Последняя конференция «Пути России», в которой мы, сотрудники «Левада-Центра», принимали участие, состоялась в 2009 году. Ее повестку составили глубокомысленные вопросы: «Существует ли в России теоретическая социальная наука и каковы условия ее возможности?»; «Какова судьба “спора о методе” и каковы основные формы методологической рефлексии в современной исследовательской практике?»; «Каковы причины актуализации дискуссии о кризисе гуманитарного знания и происходит ли смена поколений в производстве социально-гуманитарного знания?». Уход организаторов от реальной предметной тематики укрепляющегося авторитарного режима и разворот конференции в сторону безобидной и неопасной «методологической проблематики» знания и прочего социологического макраме сделал наше присутствие на заседаниях лишним. Разумеется, мотивы такого поворота тематики самые возвышенные и говорить об интеллектуальном оппортунизме нет никаких оснований.

Настойчивость, с которой в околонаучных и академических кругах[403] возобновляются разговоры об изменении «интеллектуального ландшафта России» или даже «самой инфраструктуры производства знания в современных социальных и гуманитарных дисциплинах», поневоле обращает на себя внимание постоянных участников симпозиума и заинтересованных внешних наблюдателей, вне зависимости от того, согласны ли они с такой повесткой или нет. Вопросы, поставленные в подобной форме (существует ли у нас некая символически значимая вещь, например «теоретическая социология в России»), не подразумевают ответа «да / нет» (раз мы говорим о них, то мы ими «обладаем», оперируем в качестве символов своего авторитета)[404]. Но другое дело – теоретическая деятельность, она либо есть, либо ее нет, а разговоры о том, при каких условиях она «действительно возможна», напоминают давнюю пародию на античную апорию «о куче».