Для дискуссии о дифференциации теоретических школ и методологических подходов нужны прежде всего сами эти школы и подходы, производящие оригинальные предметные и эмпирические знания, признаков которых пока не видно. Независимых и свободных исследований слишком мало, и, как мне кажется, степень разнообразия падает. Поэтому пока все сводится к школярским по стилистике, но по сути эпигонским играм в «споры о методе»[415].

Никаких принципиальных открытий не видно как со стороны, условно говоря, «СоцИса», так и со стороны тех, кто давно выступает с постмодернистскими манифестациями, хотя отдельные запоминающиеся работы, безусловно, есть. Отмечу, впрочем, что предметная работа при этом заметно расходится с теоретическими декларациями[416].

Разговоры о том, что надо бы что-то обсудить, время от времени возникают (и нынешний симпозиум тому очевидное свидетельство), но обсуждения как-то не получается, по крайней мере на российском материале[417].

Новые методы появляются, как известно, в форме «открытий», то есть описаний ранее неизвестного материала или нового описания известного материала, рассмотренного с «неожиданной» стороны. Открытия предполагают смену ценностной перспективы рассмотрения материала, «новую» конституцию «предмета». Но для этого нужны «убеждения», «образ мыслей» (по-веберовски: Gesinnung), кристаллизацией которых и являются «ценности», а стало быть, и особая заинтересованность в реальности, которая есть дело внутреннего личностного выбора исследователя и не может быть предметом обучения или институциональных конвенций. Сложность заключается в том, что сами теории не являются нейтральными словарями и парадигмами, их использование подчинено логике институционального поведения в науке, с одной стороны, и познавательного (ценностного) интереса, с другой. Соответственно, анализ теоретических средств вынужден принимать во внимание не только то, как согласуются в процессе исследования языки разных научных сфер, предметных регионов («практик»), но и то, как при этом применяются специфические языки описания, чем они отличаются от языков объяснения (генерализованных концептуальных препаратов, чистых конструкций), как последние используются применительно к эмпирическому материалу (то есть специально уже препарированному, описанному в выделенной перспективе фактическому массиву данных социальных взаимодействий или социального поведения), а также каковы сами правила отбора различных языков – теорий, концепций и т. п.