Предельно откровенное изображение Сатаны как освободителя женщин мы встречаем в романе Сильвии Таунсенд Уорнер «Лолли Уиллоуз» (1926), полном остроумия, мягкого юмора и типичной британской ностальгии по сельской идиллической жизни. Незамужняя главная героиня находит прибежище в деревне, и дьявол помогает ей сбросить постылые оковы патриархального уклада. Книгу раскупали очень хорошо, пресса встретила ее положительными отзывами, но сама Уорнер досадовала на то, что люди не поняли резкой критики косного уклада, скрывавшейся под привлекательной поверхностью. А в 1928 году вышла в свет «Невеста волка» — повесть, написанная жившей в Лондоне эстонкой Айно Каллас. Действие повести разворачивается в Эстонии XVII века, где замужняя женщина, приняв помощь Сатаны, обретает способность превращаться в волчицу. Став оборотнем, она освобождается от гнетущей власти мужа-деспота и от других ограничений, которыми опутана жизнь женщины в деревне. Как и Уорнер, Каллас примыкает к традиции инфернального феминизма, перенимая некоторые характерные для нее мотивы: например, вкушение запретного плода в райском саду расценивается как момент откровения, наделяющий нарушительницу запрета особым опытом и могуществом. Казати, Бара, Уорнер и Каллас — все они в той или иной степени продемонстрировали, что мотивы инфернального феминизма остались вполне живыми и востребованными и в первое десятилетие после окончания Первой мировой войны.

А теперь, подведя краткий итог основных событий в истории инфернального феминизма, мы обратимся к рассмотрению вопросов, поставленных в начале нашей работы.

Какие мотивы можно считать повторяющимися?

Какие мотивы можно считать повторяющимися?

В какой-то степени ответ на этот вопрос содержится в самих заголовках, выбранных нами для разделов главы 1, где речь шла о постоянно всплывающих в этом контексте мотивах. Однако теперь, когда мы приблизились к финалу книги, давайте в последний раз посмотрим на проявления обнаруженных мотивов в изученном материале и укажем на оказавшиеся наиболее важными.

Главный мотив, появляющийся снова и снова, — это мотив сговора Евы со змеем в Эдемском саду, положительно переосмысленный. Часто он давался сквозь призму мильтоновского пересказа этого события, что ясно дает понять: Ева приняла предложенный змеем плод, чтобы получить равные с Адамом права. Наиболее последовательную деконструкцию общепринятого толкования третьей главы Книги Бытия мы видим у Блаватской в «Тайной доктрине» (1888) и в «Женской Библии» (1895). В последнем труде международный (но состоявший преимущественно из американок) коллектив феминисток подверг Священное Писание радикальному пересмотру. Публикации этих работ предшествовали заявления нескольких женщин о том, что тяга Евы к знанию отнюдь не была злом (эту идею они отстаивали, в частности, потому, что мужчины пытались препятствовать женщинам в получении высшего образования, ссылаясь именно на этот библейский эпизод) и что, следовательно, змей тоже не совершил ничего дурного. В конце XIX века третью главу Книги Бытия все еще продолжали использовать в качестве оправдания целого ряда притеснительных практик — от отказа врачей облегчать женщинам родовые муки до требований, чтобы женщины повиновались мужьям, а еще помалкивали, приходя в церковь. Потому эта библейская глава и оказалась мишенью для нападок феминисток, начиная как минимум с 1860‐х годов. Некоторые из них стремились обелить змея, чтобы заодно подорвать и представления о Еве как о первой грешнице. Кроме того, желание Евы обрести знание выглядело в глазах ее защитниц естественным и похвальным.