Кто высказывал эти идеи: к каким общественным сословиям принадлежали эти люди, что можно сказать об уровне их образования, о темпераменте и политической ориентации?

Кто высказывал эти идеи: к каким общественным сословиям принадлежали эти люди, что можно сказать об уровне их образования, о темпераменте и политической ориентации?

Дискурс, связанный с инфернальным феминизмом, всегда оставался прерогативой образованных людей, принадлежавших к буржуазии или аристократии. Поскольку этому дискурсу присущи различные тонкости и нюансы, а опирается он на довольно сложный богословский, исторический и литературный материал, для того чтобы внести в него заметный вклад, требовалась определенная степень знакомства со всеми этими областями. В XIX веке такое знакомство оставалось привилегией высших слоев общества. Среди тех, кто обогатил традицию инфернального феминизма, не было представителей рабочего класса, зато некоторые из этих людей принадлежали к знати (Перси Шелли, Блаватская, Мари Мадлен и Казати) или происходили из очень богатых семей, как Вивьен. Другие, хотя и не имели баронского титула или миллионов на счетах, занимали прочное место в верхушке среднего класса, а значит, получили неплохое гуманитарное образование. Отец Сильвии Таунсенд Уорнер был директором престижнейшей школы Хэрроу, Айно Каллас родилась в семье известного финского писателя и фольклориста, и так далее. Американские суфражистки вроде Гейдж, Стэнтон, Чандлер и Деверё тоже, как правило, происходили из просвещенных семей[2295].

Поскольку этот дискурс транслировал взгляды на место женщины в обществе, инфернальный феминизм, разумеется, никогда не проповедовался людьми, занимавшими сколько-нибудь заметные официальные должности. Чаще всего это были радикально настроенные вольнодумцы, агитаторы или же богемные художники и писатели (впрочем, часто обладавшие немалым личным богатством, которое делало их неуязвимыми для потенциально катастрофических последствий подобного эпатажа). Кроме того, отсутствие официального влияния, несомненно, связано с тем, что большинство выразителей этого дискурса были женщинами — и уже по этой причине не имели практически никакой возможности что-либо изменить в политической или государственной сферах, по крайней мере по сравнению с мужчинами в целом. Конечно, и в ту пору были отдельные женщины, оказывавшие на общество огромное влияние (например, королева Виктория, если говорить о законодательной правительственной власти, или некоторые консервативные участницы прений, если говорить о неофициальном культурном влиянии)[2296]. Однако феминистки-«сатанистки» принадлежали почти исключительно к той прослойке, которую Брюс Линкольн называет маргинальной интеллигенцией. Суфражисток вроде Матильды Джослин Гейдж и тех участниц книжного проекта «Женская Библия», кто предлагал радикально пересмотреть толкование третьей главы Книги Бытия, не пускали в политику в силу их принадлежности к женскому полу. Из этого можно заключить, что контрдискурсивная стратегия избиралась теми, кто был лишен настоящих политических средств борьбы (или по каким-либо причинам не желал к ним прибегать), или же использовалась как дополнительный метод при следовании подобному курсу действий. В только что упомянутом случае религиозный контрдискурс был частью более обширной феминистической и политической программы, которая провозглашалась совершенно открыто[2297]. По некоторым соображениям не все желали явным образом заниматься политикой, даже прекрасно сознавая подоплеку своих сочинений. Именно так дело обстояло с Блаватской, Мари Мадлен, Рене Вивьен, Мэри Маклейн, Сильвией Таунсенд Уорнер и Айно Каллас.