Когда мы подошли к 70-й больнице, Алексей указал на угол белого здания, за которым виднелся красный кирпичный дом постройки 1950-х годов.

– А там мы репетировали, когда нам было по четырнадцать лет. Это был наш школьный ансамбль, и я в нём начинал как бас-гитарист. В нашу комнатку для репетиций мы пробирались через основной корпус больницы, и зрелище это было удручающее: умирающие старушки прямо в коридоре лежали…

Алексей вдруг резко остановился и указал на другую сторону улицы:

– А там, в соседней школе, через дорогу, играли наши соперники. У них тоже был свой бенд, они тоже пытались делать свои песни. Я помню, что мы друг перед другом так круто носы драли!..

– Вы сразу начали играть тяжёлую музыку?

– Нет, конечно. Мы пытались что-то и от The Beatles, и от Deep Purple брать – развивались, как говорится, потому что в восьмом классе мировоззрение ещё детское, сырое, маленькое ещё. Но уже тогда мы пробовали играть какие-то собственные произведения.

– У нас в стране рок-н-ролл – это музыка для взрослых. Участвуя в жюри различных молодёжных фестивалей, я вижу, что молодые ребята, как правило, ещё не понимают, что они играют.

– Да, это правда, – согласился Алексей, – детей легче научить выступать с песенками в «Утренней звезде», чем рок-н-роллу. И обрати внимание: все более или менее знаменитые рок-музыканты – это люди, которым далеко за тридцать.

– В тяжёлых стилях музыкант – это всегда вождь, всегда трибун, за которым должны пойти люди, а до тридцати лет у человека ещё не сформировалось мировоззрение, не образовалась харизма, которая может увлечь массы.

– Да, все известные рок-музыканты – это уже сформировавшиеся люди, с опытом, со вкусом. Певец в двадцать лет и певец в тридцать лет – это совсем разные люди.

Так разговаривая, мы подошли к дому, где Алексей жил в детстве и юности: белая башня, стоявшая в окружении пятиэтажек. Давно не ремонтированная и слегка замызганная, о чём всё сокрушался Алексей:

Лидер «Легиона» Алексей Булгаков на концерте в «Р-клубе». 1998 г.

– Ничего не изменилось, как было, так всё и осталось. Даже дома не побелены и не покрашены. Только иномарки вместо «москвичей» и «восьмёрок». Причём иномарок не так уж и много… Там, где я сейчас живу, их больше.

Алексей указал на окна под небесами:

– Вон там мы жили, на двенадцатом этаже, почти на самом верху! Оттуда были видны и Останкинская башня, и Кремль, и солнце попадало прямо в окна!

Я задрал голову: белые стены, отражающее солнце, и синее небо. Выше были только облака.

Алексей, глядя в своё детство, начал вспоминать обитателей родного дома: