Между 27 и 29 января в суд были вызваны Хегг, Ундриц, Моро, Альдер и Бок, а с ними – судебные медики Навилль, Франц и Оберштег, чтобы представить научную доказательную базу обвинения. Никто лучше самого Жакку и его адвокатов не знал, что судьба подсудимого зависит от экспертизы следов крови, от заключения, являлся ли кинжал орудием убийства. Защита подготовилась и, как полагали многие, надежно вооружилась.

Она привлекла на свою сторону и представила в суде четырех экспертов, которые, по расчетам адвокатов, должны были подорвать доверие к профессору Ундрицу и его исследованию. Это были, как и эксперты со стороны обвинения, не швейцарские специалисты. Главный адвокат Жакку, Флорио, пригласил двоих французов. Один из них был доктор Роже ле Бретон – судебный медик и серолог из Парижа, невысокий, говорливый человек лет сорока, безусловно, опытный в сфере классической серологии и в ее исследовательских методах, а также участник многочисленных криминалистических исследований. Однако ле Бретон был весьма честолюбив и тщеславен, и оттого часто позволял втянуть себя в очередное дело, в котором либо недостаточно смыслил, либо не был к нему подготовлен.

Второй эксперт по линии защиты заслуживал уважения хотя бы в силу своего возраста – профессор Морис Мюллер, директор Института судебной и социальной медицины в Лилле. Именно он в 1946 г. предпринял первые шаги по улучшению метода Уленгута. Его не подстегивало ни тщеславие, ни честолюбие; им руководило убеждение старого человека, что судебную серологию требуется оградить от проникновения чужаков вроде Ундрица.

Женевский адвокат Пьера Жакку Раймон Николе тоже позаботился об участии специалистов и заручился поддержкой двух австрийских ученых – профессора Антона Веркгартнера, директора Института судебной медицины в Граце, и его главного врача Вольфганга Мареша. Веркгартнеру, как и Мюллеру, было за шестьдесят, он был высоким, седовласым и весьма солидным. Веркгартнер был последователем знаменитой венской школы, и австрийская судебная медицина была ему многим обязана. Еще в 1920-х гг. он понял, какое значение имеет для криминалистики и правосудия определение групп крови. Веркгартнер стал одним из первых применять в криминалистике метод Уленгута на микроскопическом уровне для изучения следов крови, подлежащих исследованию только под микроскопом. Мареш, почти на 30 лет моложе, стал его учеником и последователем в области серологии.

Однако ни один из четырех экспертов не был гематологом и не обладал в этой сфере опытом, какой имели Ундриц, Альдер или Бок. Все четверо были приверженцами традиционной школы судебной медицины и серологии и не принимали микроскопную диагностику свойств крови, оттого и полагали бесполезной всю эту новомодную возню с исследованием под микроскопом. Защита передала им, в первую очередь, экспертизу Хегга и Ундрица от 31 октября 1958 г. с весьма неясным изложением сути примененного метода. Четверо специалистов увидели в этой экспертизе мало полезного, главным образом, что Ундриц опять взялся за свое и занимается изучением крови под микроскопом. Ундриц – гематолог и ничего не смыслит в криминалистике, он обращается со следами высохшей крови как со свежей кровью, не осознавая ошибочность подобного подхода и его выводов. Никому из них не сообщили о том, что Ундриц, к собственному удивлению, смог идентифицировать в следах высохшей крови лейкоциты, сумел их сфотографировать, подготовил диапозитивы этих снимков. Никто этих диапозитивов заранее не видел, не говоря уже о самих препаратах и образцах Ундрица. Наконец ни у кого не было возможности перепроверить исследования Ундрица на практике. В общем, эксперты защиты оказались без должной подготовки втянутыми в процесс, в начале которого Флорио в своей обычной пафосной манере объявил, что подстрелит Ундрица, как горящий самолет.