Прошло две недели. Мы обсуждали книгу, и я заметила, что Саназ ведет себя тихо, что было ей несвойственно. Во время перерыва несчастная Саназ со слезами на глазах, смахивая со лба невидимую прядь волос, сообщила, что все отменяется – свадьба отменяется. Жених ее бросил. Позвонил ей и сказал, что с ним она не сможет быть счастлива. Он был простым студентом; как он будет содержать семью? Когда они смогут воссоединиться и жить вместе? Это несправедливо, твердил он, несправедливо по отношению к ней; он придумывал всякие оправдания. И я его понимаю, сказала она; у меня были те же сомнения, но все же как мне хочется, чтобы он был чуть менее рассудительным! Он сказал, что будет любить ее всегда. А что еще он мог сказать? Чертов трус, подумала я.

В итоге все начали проявлять к Саназ усиленную заботу. Ее родные, само собой, страшно разозлились на жениха. Мать сказала, что годы, проведенные среди холодных бесчувственных англичан, его развратили. Они – западные люди – не чувствуют так тонко, как мы. Он еще передумает, убежденно произнес отец; дай ему время. Родители не понимали, что решиться на этот шаг юношу, вероятно, заставило давление и вмешательство с их стороны.

Все это сочувствие казалось Саназ невыносимым. Даже ее брат к ней подобрел. Поговаривали, что не обошлось без другой женщины – а как же без этого, встряла Азин; мужчины, что с них взять. Нет, отвечала Саназ в ответ на расспросы Махшид, она не иранка, хотя какое это имело значение. Кто-то говорил шведка, другие – англичанка. Ну разумеется; иностранка, это же такая удача, все так говорят. Друзья и родные теперь ходили вокруг Саназ на цыпочках, как на похоронах; это усиливало ее отчаяние. Хоть бы брат закатил скандал, сказала она и натянуто улыбнулась сквозь слезы; хоть бы снова конфисковал ее машину или отчудил еще что-нибудь. Сегодня ей впервые удалось от них вырваться, и она чувствовала себя немного лучше.

Недоступный мужчина всегда кажется более желанным и привлекательным, заметила Манна с горечью, которая меня удивила. А помолчав, загадочно добавила: я говорю это не для того, чтобы утешить Саназ.

Ох уж эти мужчины, сердито воскликнула Нассрин. Ох уж эти мужчины, откликнулась Азин. Ясси, которая вдруг будто бы уменьшилась до своих обычных размеров, сидела прямо, сложив руки на коленях. Только тетя довольна, заметила Саназ. «Слава Богу, он спас тебя от собственной глупости», – то были ее первые слова, когда она узнала. А ты чего ждала? Только дурочка будет надеяться, что парень его возраста – да любого возраста, раз на то пошло – сможет прожить один пять лет и не завести роман. А я надеялась, ответила Саназ. Ну значит, ты дурочка.