«До войны в Польше было около 4,5 миллионов евреев. Сейчас их насчитывается (вместе с теми, что прибыли из других оккупированных стран) не более ста тысяч. В Варшаве было создано гетто, где было 65 тысяч евреев, теперь их, должно быть, осталось 20–25 тысяч. Разумеется, многим евреям удалось ускользнуть от проверок, но нет сомнения в том, что подавляющее большинство было уничтожено. После многомесячной депортации о судьбе многих тысяч человек более ничего не известно – это может объясняться только их смертью, если учесть предприимчивую природу евреев, вследствие которой те из них, что остаются в живых, передают и получают известия. Говорят, что в специальных лагерях смерти рядом с Люблином (Треблинка) и Брест-Литовском их загоняют сотнями в большие камеры, где они гибнут от воздействия газа, а перевозят их в наглухо закрытых вагонах для скота, по полу которых рассыпана негашеная известь»
40
Эта сводка датирована маем 1943 года, и, даже несмотря на то, что читавшие ее не могли в это поверить (как явствует из использования оборота «говорят, что»), реальность газовых камер превращалась в неоспоримый факт, по крайней мере, для дипломатических кругов.
«говорят, что»
Посольство Польши при Святом Престоле предупредило папу о директивах, отправленных Германией румынскому правительству относительно польских граждан, проживавших на его территории. Румыния была вынуждена отправить «в Германию польских “специалистов” [интеллектуалов и эрудитов], которые проявляли враждебность по отношению к немцам, на каторжные работы, а те из них, кто принадлежал к еврейской расе, должны немедленно быть выданы немецким властям»41. Папа отнесся к этому со всей серьезностью. В ходе обычной аудиенции с Бюро, состоявшейся 26 июня 1943 года, он решил, что это дело должно «быть передано Первой секции42(еврейская раса!)», где в нем смогут тщательнее разобраться.
«в Германию польских “специалистов”
, которые проявляли враждебность по отношению к немцам, на каторжные работы, а те из них, кто принадлежал к еврейской расе, должны немедленно быть выданы немецким властям»
41
«быть передано Первой секции
42
(еврейская раса!)»
Бюро настояло на том, чтобы монсеньор Кассуло немедленно занялся этим вопросом в Бухаресте и вмешался, что тот и сделал. В последующие месяцы он неоднократно оказывал честь румынским властям личными посещениями, в ходе которых обсуждались депортация евреев и возможные послабления для них. Нельзя не восхититься дипломатической тонкостью монсеньора Кассуло, который сумел до этого времени обеспечить защиту небольшой доле обращенных в католицизм и крещеных евреев, постоянно настаивая на необходимости соблюдения фундаментальных прав, предоставленных католической Церкви румынским законодательством.