Именно такая де-факто (вербальная) перестановка акцентов в расстановке целей и методов позволила относительно спокойно, не опасаясь обвинений в измене или, по меньшей мере, в подлоге, сотворить тот самый «безграмотный сценарий вступления вооруженных сил в войну», за который пришлось заплатить 27 миллионами жизней.

Тем более что неоднократно упоминавшийся проект документа, увы, был всего лишь в целом одобрен и потому принят за рабочую основу. Прямого письменного утверждения проекта этого документа, увы, не имело место быть. Едва ли стоит подвергать сомнению то обстоятельство, что у высшего руководства СССР, очевидно, были свои причины для такой позиции, как, впрочем, не подлежит сомнению и тот факт, что подобная ситуация открывала широкое поле для разных стратегических экзерсисов генералов. Судя по всему, в том числе и в этом был если и не роковой, но очень серьезный просчет Сталина. Нельзя было оставлять генералам слишком широкое поле для маневров, когда на кону стоит судьба Родины.

В результате неизбежно возникшей двойственности (если не того более) проводившихся мероприятий, вся реализация незаконно, негласно и неофициально измененного плана отражения агрессии стала осуществляться к тому же на редкость крайне неадекватными средствами, методами и приемами, в том числе зачастую в пожарном порядке. Ну, а если и вовсе по-простому, то на фоне и без того откровенно кореживших армию многочисленных, далеко не всегда и не во всем продуманных и тем более уместных реформ, начался невообразимый бардак с подготовкой соответствующих документов и особенно резкое изменение сути и характера войсковых учений — их перенацелили сугубо на наступательные операции.