Трудно представить большую серость, чем Сталин, особенно на фоне таких звезд первой величины, как Ленин, Троцкий и Бухарин; Троцкий его так и назвал “наиболее выдающейся посредственностью нашей партии“. Либо Брежнев по сравнению с Хрущевым, да и любым другим членом тогдашней Кремлевской элиты. Так что даже в своей заурядности Черненко не был оригинален, хотя и превзошел всех своих предшественников. “Кого эта верхушка стремится выбрать в Генеральные секретари: самого сильного и способного? Наоборот, того из членов Политбюро "кто кажется ей самым недалеким и безобидным", — замечает Михаил Восленский в книге “Номенклатура", в прошлом сам ей служивший, а теперь ее блестящий исследователь.

В самом деле, страх наследников Ленина перед честолюбивым и блестящим Троцким расчистил путь к власти Сталину, а страх наследников Сталина перед его кровавым пособником Берия помог Хрущеву захватить бразды правления в свои руки. (Долго его принимали за Ивану шку-дурачка, да он и сам с удовольствием разыгрывал эту безобидную роль для своих коллег). В этом политическом контексте приход к власти бесцветного бюрократа Черненко следует рассматривать как реакцию на яркого и смертельно опасного для “красной буржуазии" авантюриста Андропова — как за двадцать лет до этого реакцией на Хрущева было сменившее его серое царство Леонида Брежнева. Именно тогда, после переворота серых в “Малый Октябрь" 1964 года, официальный кремлевский словарь обогатился словом “волюнтаризм", с помощью которого партийная знать отмежевывалась от Хрущева и предупреждала на будущее любого его последователя.

Однако, как ни развит у правящей элиты инстинкт самосохранения, он у нее отнюдь не безошибочен и роковым образом порой подводит ее. Так было в случае с Хрущевым и со Сталиным, который оказался для нее (и не только для нее) куда большим злом, чем мог бы оказаться тот же Троцкий: никогда бы последний не дошел до такого бессмысленного и космического по своим масштабам террора, как Сталин, уничтоживший полтора миллиона большевиков, в том числе тех, кто ставил на него против Троцкого.

Что касается Андропова, то он — исключение: его никто не выбирал, на него никто не ставил, он добился власти сам путем интриг, заговоров и террора против кремлевской знати, в первую очередь — против самого Брежнева.

Если в ком напуганная Сталиным и Хрущевым кремлевская элита не ошиблась, так это в Брежневе. Он не был не только диктатором, но даже полноправным и единственным правителем страны ему так и не удалось побыть. Сначала он правил вместе с двумя другими членами триумвирата, премьером Косыгиным и президентом Подгорным, под неусыпным контролем Михаила Суслова. А когда во второй половине 70-х годов триумвират распался и Брежнев вроде бы остался единственным официальным вождем, его подвело здоровье: инфаркт следовал за инфарктом, отнималась речь, не слушались ноги, и за его спиной именно в это время разгоралась смертельная схватка за власть. Он был не в состоянии в нее вмешаться и защитить своих старых друзей, земляков, ставленников, родственников и самого себя. В конце концов, как это и часто бывает в восточных дворах, верх взял начальник его личной охраны (по современному статусу у него было также множество других обязанностей).