Задолго до конца войны еврейское руководство ясно сформулировало свой подход к проблеме беженцев. Уже в апреле 1948 г., обращаясь к своим единомышленникам, Бен-Гурион заявил: “Арабы ошибаются, если думают, что ничего не потеряют, вступив в войну. То, что произошло в Хайфе и в Иерусалиме, может случиться и в других районах страны”. Он откровенно говорил о “больших изменениях в составе населения”. Затем, на заседании правительства 16 июня, израильский премьер-министр высказал свою позицию еще более ясно: “Что касается возвращения арабов, я не только не разделяю мнения, что надо способствовать их возвращению… но и думаю, что их возвращение следует предотвратить… Война есть война… и тем, кто объявил нам войну, придется поплатиться за это после поражения”. В ответ на призыв графа Бернадота разрешить арабам репатриироваться, Бен-Гурион, сознательно положив конец полувековым сомнениям сионистов относительно арабов, официально заявил 1 августа 1948 г.:
“Когда арабские государства выразят готовность заключить с Израилем мирный договор, вопрос [о беженцах] получит конструктивное решение в рамках общего урегулирования, причем во внимание будут приняты наше мнение об угрозе жизни и собственности евреев, долговременные интересы еврейского и арабского населения, стабильность Государства Израиль, перспективы мира между Израилем и его соседями, нынешнее положение и судьба еврейских общин в арабских странах, ответственность арабских правительств за развязывание агрессивной войны и их готовность выплатить репарации. Все это повлияет на то, как, в какой степени и при каких условиях будет позволено вернуться арабам, ранее проживавшим на территории Израиля”.
“Когда арабские государства выразят готовность заключить с Израилем мирный договор, вопрос [о беженцах] получит конструктивное решение в рамках общего урегулирования, причем во внимание будут приняты наше мнение об угрозе жизни и собственности евреев, долговременные интересы еврейского и арабского населения, стабильность Государства Израиль, перспективы мира между Израилем и его соседями, нынешнее положение и судьба еврейских общин в арабских странах, ответственность арабских правительств за развязывание агрессивной войны и их готовность выплатить репарации. Все это повлияет на то, как, в какой степени и при каких условиях будет позволено вернуться арабам, ранее проживавшим на территории Израиля”.
Каковы бы ни были намерения Бен-Гуриона, стиль этого заявления разительно напоминает высказывания турецких дипломатов на конференции 1922–1923 гг. в Лозанне, когда они после войны с Грецией отказывались выплатить репарации этой стране. В 1920-х гг. за этим последовал грандиозный обмен беженцами. Эти события отчасти напоминают израильско-арабский конфликт, хотя судьба арабских беженцев впоследствии легла тяжким бременем на совесть израильской интеллигенции. В тот момент, когда Бен-Гурион делал свое заявление, угроза мусульманской ксенофобии нависла над большими еврейскими общинами, веками жившими в Северной Африке и исламских странах Ближнего Востока. В этих государствах преследование со стороны правительств, экономическое давление и погромы привели к тому, что в 1948–1957 гг. 467 тыс. евреев вынуждены были покинуть мусульманские страны, где некогда поселились их предки. Большая часть этих беженцев оказалась в Израиле.