Итак, землевладельцы отсутствовали; однако присутствовали еврейские критики описанных выше несправедливых действий. Так, Моше Смилянский, член партии Мапай, в своей статье в газете Га-Арец[356] в ноябре 1949 г. предупреждал, что “наступит день, когда нам придется отвечать за этот грабеж и захват имущества не только перед своей совестью, но и перед законом”. Правительство под нажимом этой критики вынуждено было создать специальную комиссию для рассмотрения арабских требований относительно компенсации. Пришлось сделать несколько жестов доброй воли: шестидесяти семи арабским жителям Яфо, Хайфы и Иерусалима, из числа никогда не покидавших страну, было возвращено их имущество — полностью или частично; примерно тридцать-сорок фермеров получили обратно свои фермы. В целом, однако, ведомство Опекуна выдало всего лишь 209 сертификатов, подтверждающих возвращение земельных участков их изначальным владельцам. Столь незначительные масштабы восстановления справедливости вызвали гневное осуждение членов кнесета, независимо от их партийной принадлежности. Реагируя на эту критику, в 1950 г. правительство согласилось внести ряд дополнительных изменений в существующий порядок вещей. Ведомство Опекуна впервые было вынуждено называть источники, из которых поступала информация о статусе отсутствующих землевладельцев. В результате понятие “отсутствующий землевладелец” подверглось значительному пересмотру, и из этой категории были исключены арабы, проживавшие на территориях, контролируемых израильскими вооруженными силами по состоянию на 29 ноября 1947 г. (дата принятия Резолюции ООН о разделе Палестины). Однако поскольку лишь небольшая часть территории тогдашнего Израиля находилась в ноябре 1947 г. в руках евреев, то число арабов, оказавшихся в выигрыше благодаря таким изменениям, тоже оказалось не столь уж большим. В числе других изменений следует назвать ограничения прав ведомства Опекуна на конфискацию деловых предприятий. Теперь, в частности, конфискация становилась возможной, если только отсутствовали абсолютно все арабские партнеры, акционеры и руководители предприятия — а не половина, как это было ранее. Впрочем, за исключением названных оговорок и ряда им подобных, статус отсутствующего владельца остался практически неизменным.

Защищая правительственную политику в кнесете, министр финансов Элиэзер Каплан[357] особо подчеркнул, что собственность отсутствующих землевладельцев, израильских арабов, — это “деликатный вопрос”, напрямую связанный “с проблемой безопасности государства”. У него лично, разумеется, нет никаких сомнений в справедливости принципов равноправия, но при этом, спрашивал он, “разве можно оставлять без внимания тот факт, что мы окружены враждебными государствами, в которых постоянно раздаются призывы к началу новых военных действий; потому-то нам и следует принимать меры предосторожности”. Каплан указал, что “не деловые или коммерческие соображения, а соображения безопасности” должны определять нашу стратегию по вопросу собственности отсутствующих землевладельцев. Незадолго до выборов в кнесет 1951 г. правительство приняло еще несколько, по сути своей малозначимых, поправок к правилам, касающимся собственности отсутствующих землевладельцев. В тот же период, между прочим, группа израильских арабов привлекла внимание общественности к более чем странной ситуации: основная часть арабских земель из тех 300 тыс. дунамов, что были конфискованы в пользу еврейских сельскохозяйственных поселений, так и оставалась необрабатываемой. Как отмечалось в заявлении этой группы, не следует ли вернуть эту землю ее прежним владельцам для использования по назначению — руководствуясь пусть даже не соображениями законности, но хотя бы экономическими интересами самого Израиля? Эта аргументация произвела должное впечатление, и в 1952 г. ведомство Опекуна приступило к возвращению значительного количества земельных участков. В течение двух лет порядка 100 тыс. дунамов были “сданы в аренду” пяти тысячам “отсутствующих” семейств в ста деревнях.