Для среднего израильтянина все эти положительные результаты означали улучшение качества жизни. Страна перешла на самообеспечение продуктами питания к концу 1950-х гг. (Глава XV. Усилия по расселению репатриантов и обеспечению их продуктами питания). Реальный доход населения непрерывно увеличивался. Так, средний семейный доход горожанина в 1951 г. составлял 936 израильских лир, а в 1957 г. возрос до 3290 израильских лир, что означает прирост на 252 %. Разумеется, это не был чистый прирост, поскольку за то же время индекс стоимости жизни увеличился на 173 %. Тем не менее улучшение положения израильских трудящихся происходило не только за счет роста реальной заработной платы, но и благодаря более равномерному распределению доходов в стране — за счет прогрессивного налогообложения, дополнительных выплат и льгот Гистадрута, причем все эти факторы в Израиле были более значимыми, чем в любой другой стране свободного мира, за исключением Скандинавских стран. Одним из самых заметных показателей национального благосостояния является средняя продолжительность жизни. К 1956 г. эта величина достигла 70 лет для мужчин и 73 лет для женщин — на 8 % выше соответствующих цифр для 1949 г. Другой показатель — это плотность заселения жилья (данные для еврейского населения Израиля). К 1955 г. эта величина снизилась до 2,3 чел. на комнату, что явилось очень заметным улучшением по сравнению с 1951 г. В 1960 г. (данные для еврейского населения Израиля) электричество имелось в 81 % жилищ, водопровод — в 94 %. Несколько лет спустя эти показатели улучшились в еще большей степени (Глава XVIII). К 1960 г. на территории страны практически не осталось маабарот — если не считать нескольких времянок, специально сохраненных как свидетельство нелегких дней начального периода репатриации. К 1961 г. численность еврейского населения страны составила 1 млн 938 тыс. человек. Широкий пояс деревень и городов возник вдоль “иерусалимского коридора” и приморской равнины, по всей Галилее и даже на севере Негева. Все большее число израильтян имело работу, крышу над головой и хорошее питание. Хотя жизнь все еще не могла похвастаться особым блеском, к концу 1950-х гг. она, во всяком случае, уже утратила мрачный колорит предыдущих лет.

Вряд ли граждане Израиля оставались безразличными к достижениям своей страны. Но в то же время мало кто мог забыть о той цене, которую пришлось за это заплатить. Шрамы, оставленные тяжелейшими испытаниями иммиграции, были не столько физическими, сколько психологическими; и они имелись не только у выходцев из стран Востока, но и у коренных израильтян. Продолжавшийся на протяжении ряда лет приток незадачливых иммигрантов являлся подлинной угрозой для идеалистических настроений европейских евреев, давно уже живших в Израиле. Многие из этих “западников” были потрясены столь очевидной левантизацией их сионистской Утопии и впервые в жизни поставили под сомнение свои традиционные спартанские ценности. Израильские сабры — уроженцы страны — стали покидать кибуцы и приграничные поселения. Перебираясь в Тель-Авив и другие крупные города, они как бы следовали примеру новых репатриантов, отправляясь на поиски более легкой жизни, в расчете на счастливый случай.