Впрочем, свои действия они не расценивали как свидетельство угасающего чувства патриотизма. Они всегда гордились своей любовью к стране, равно как и неизменной готовностью защищать ее границы и вносить свой вклад в дело помощи собратьям-евреям, которые репатриировались в Эрец-Исраэль в поисках убежища и желали начать новую жизнь. Но теперь, после провозглашения государственной независимости, они уже не чувствовали себя по-прежнему обязанными брать на себя столь большую личную ответственность за все происходящее. В стране наконец появилось правительство и государственные учреждения, которые должны были заниматься репатриантами, давать молодежи уроки гражданского долга, направлять в сельскохозяйственные поселения и на промышленные предприятия инструкторов, получающих за свой труд заработную плату. В обществе, живущем по своим законам, где существуют юридически установленные нормы социальной жизни и официальные директивы, где набирает силу власть политиков и увеличивается разрыв между “истеблишментом” и рядовыми гражданами, где наблюдается явно выраженное недоверие и даже элементарное отсутствие взаимопонимания между “отсталыми” восточными евреями и “современными” западными, — в таком обществе альтруизм и спонтанное эмоциональное участие, характерное для периода, предшествовавшего созданию государства, выглядели все более и более устаревшими.
Утрата этого “старого идеализма” стала самой прискорбной из всех потерь эпохи, последовавшей за обретением независимости. Не исчезнувший до конца, этот идеализм еще будет возрождаться — но лишь в дни военных кризисов, а не в обыденные годы повседневной рутины.
Глава XVI. В поисках мира и безопасности
Глава XVI.
В поисках мира и безопасности
Сущность израильской внешней политики
Сущность израильской внешней политики
Преамбулы подписанных Израилем на острове Родос соглашений о перемирии представляют собой занимательное и поучительное чтение. В каждом из текстов утверждается, что задача соглашения — перейти от перемирия к подлинному миру. Каждое соглашение одобряет призыв Совета Безопасности ООН к отказу от применения силы и подтверждает права как Израиля, так и арабских стран на безопасность. Для израильских государственных деятелей, однако, будущее направление политического курса определялось не высокопарным многословием международных документов, а острым ощущением уязвимости своей страны. Со стратегической точки зрения географическое положение Израиля было ужасным. Площадь этого молодого государства составляла всего 8 тыс. квадратных миль, длина сухопутной государственной границы — 600 миль, и сама граница не обеспечивала практически никакой защиты для тыла. Три четверти населения страны были втиснуты в полосу приморской равнины между Хайфой и Тель-Авивом и в узкий коридор, ведущий к Иерусалиму. Ни один город или сельскохозяйственное поселение страны, за исключением отдельных форпостов в пустыне Негев, не отстоял более чем на 18 миль от границ с арабскими соседями. “Талия”, самая узкая часть Израиля, составляла каких-то девять миль между Трансиорданским выступом и Средиземным морем. В некоторых местах “иерусалимский коридор” суживался до десяти миль, а израильский сектор Святого города мог с трех сторон обстреливаться хашимитской артиллерией. С Голанских высот сирийские орудия были в состоянии нанести невосполнимый ущерб еврейским сельскохозяйственным поселениям в Восточной Галилее. И наконец, доступ к Эйлату, южным воротам Израиля в страны Азии и Африки, мог быть перекрыт посредством египетской морской блокады. Короче говоря, вся страна была одной сплошной приграничной полосой, передним краем, единственным в мире неостровным государством, доступ к которому был возможен только по морю (или воздушным путем, над тем же самым морем).