В ожидании этого заседания, назначенного на 11 апреля, напряженность отношений в самой Израильской партии труда достигла высшей точки. Дело в том, что вот уже на протяжении нескольких лет, еще до того, как разразился данный кризис, ситуация в лагере социалистов определялась во все большей степени борьбой между Рафи и Ахдут га-авода за наследие партии Мапай. Это соперничество не прекратилось и после того, как Рафи и Ахдут га-авода объединились в Израильскую партию труда. Все громче высказывалось мнение членов партии, и в первую очередь сторонников министра обороны, бывших членов Рафи, что если Даян и должен уйти в отставку, то не один, а вместе с Голдой Меир и ее доверенными лицами, бывшими членами Ахдут га-авода Галили и Алоном. Взаимные обвинения звучали со все большей язвительностью и резкостью, причем ни одна из сторон явно не намеревалась отступать. Таким образом, чем меньше времени оставалось до и апреля, тем явственнее обозначался внутрипартийный раскол, и ситуация становилась еще хуже, чем в начале 1960-х гг., во времена “дела Лавона”. Трудно было сказать с достаточной степенью определенности, намерены ли члены кнесета от Партии труда сомкнуть ряды во время голосования по вотуму недоверия и выступить в поддержку правительства. Вне себя от негодования, изнуренная внутрипартийной борьбой, Голда Меир решила не идти на риск голосования в кнесете и подала в отставку — что означало также падение ее правительства (при этом она оставалась во главе временной администрации до результатов новых выборов).

Теперь у Израильской партии труда возникла неотложная задача: найти преемника этой необыкновенной женщине, внушавшей одновременно страх и восхищение. Проблема выбора была весьма непростой. До войны в политических кругах полагали, что преемником Голды Меир станет либо Даян, либо Алон. Но репутация Даяна оказалась подмоченной, да и ситуация с Алоном была не вполне однозначной. Возможно, приемлемой кандидатурой мог стать Пинхас Сапир, который пользовался поддержкой центра партии Мапай (представлявшей все еще около 60 % всего социалистического движения), но он заявил о том, что устал и намеревается вообще уйти из правительства. В сложившихся обстоятельствах у партии Мапай оставалась еще кандидатура Абы Эвена, чопорного аристократа; однако он не пользовался особой любовью у широких масс, и потому его кандидатура отпала практически с самого начала. Таким образом, основными соперниками стали бывший протеже Бен-Гуриона, очень способный и пользующийся всеобщим уважением Шимон Перес, занимавший в данное время пост министра информации, и Ицхак Рабин, начальник Генштаба во время Шестидневной войны, затем посол Израиля в Вашингтоне и теперь министр труда. Перес был кандидатом от крыла Рафи, но пользовался также самой широкой поддержкой всех членов партии Мапай. Рабин, бывший палмаховец и член Ахдут га-авода, фактически никогда не играл активной роли в левом движении и, по сути дела, не был членом никакой политической организации до тех пор, пока Партия труда не оформилась как объединенная политическая сила. Обладая, таким образом, репутацией человека почти аполитичного, героя Шестидневной войны, не запятнанного к тому же неудачами недавних военных действий, Рабин мало-помалу стал кандидатом, наиболее подходящим для всех фракций Партии труда. И вот 22 апреля его кандидатура была одобрена центральным комитетом партии — впрочем, число поданных за него голосов не было подавляющим.