Публикация этой истории поставила на уши всех самарских чиновников социального сектора. Лолиту, ее наставника-волонтера Ольгу, воспитателей и руководителей приюта вызывали на допросы в Следственный комитет. Самарское телевидение выпустило серию передач о приюте «Мать и дитя» — о том, какой он хороший и как тщательно медики следят за здоровьем подопечных. При этом журналистов альтернативных печатных изданий и телеканалов, желающих написать и снять передачу о случившемся, в «Мать и дитя» не пускали и комментариев им не давали.

На моих спикеров давили, и на допросе некоторые отказывались от части своих слов. Допрашивали и меня по заявлению о клевете.

Все происходящее меня шокировало. Прежде мои тексты не создавали подобной шумихи, я очень переживала за своих героев. Но сильнее всего меня ранило то, что справедливость так и не восторжествовала.

Результаты вскрытия показали, что сын Лолиты умер от менингита. В возбуждении уголовного дела по факту смерти ребенка было отказано.

Я много работала над этой историей, и у меня почти не оставалось сомнений в том, что ребенок умер из-за халатности персонала. И потом, когда я наблюдала, как прессуют моих героев, как преподносят эту историю заказные передачи по телевизору, меня подташнивало.

И тем тяжелее было осознавать свое бессилие перед огромным чиновничьим аппаратом.

Я переживала эту историю очень долго. Думала: что толку писать, если не можешь повлиять? Если зло остается безнаказанным, а справедливость с треском проваливается? Думаю, этими вопросами задаются многие начинающие журналисты. И не только журналисты — все мы. Но со временем я поняла, что даже если кажется, что ничего не выходит, на самом деле получается многое. Например, позже мне рассказывали, что персонал этого приюта после скандала и проверок стал внимательнее относиться к здоровью своих подопечных. Это немало. Не говоря уже о том, что любой проблемный материал вскрывает недочеты в системе и привлекает к ним внимание.

Но как не сойти с ума, бесконечно соприкасаясь с болью, равнодушием и несправедливостью?

ВЫГОРАНИЕ

Социальные журналисты выгорают. Социальные журналисты, много лет пишущие фандрайзинги, выгорают быстрее. Сегодня ты сидел у кровати человека, который от боли и слабости едва мог говорить. Вчера ты был дома у пожилой пары, бывших врачей, которые живут в нищете и разрухе. Завтра у тебя интервью с женщиной, которую двадцать лет избивал муж. Послезавтра девочки-подростки расскажут, как их насиловали. Рано или поздно выгорание придет.

Оно проявляется по-разному. Усталость, разбитость, бессонница, безразличие, невозможность выдавить из себя ни строчки. Депрессия. Непроходящая тревога. За героев, за то, что мир несправедлив, за то, что материал навредит, за то, что материал обидит, за то, что все равно все умрут. За себя, потому что, например, постоянно обнаруживаешь у себя рак всего. Мы очень много пишем про рак, рассказываем о людях, которые умирают от онкологии. За время работы с этой темой я «обнаруживала» у себя рак щитовидки, рак мозга, рак кишечника, рак яичников, лейкоз (список можно продолжать). Другие болезни мы тоже у себя находим: БАС, Альцгеймер, рассеянный склероз. До работы в «Таких делах» я никогда не думала о собственной смерти и, если заболевала, относилась к этому спокойно. А теперь переживания и подозрения часто приводят меня к врачу. Я честно говорю: «Пишу про рак, сама у себя его диагностировала, ха-ха». Но на самом деле мне не смешно.