Но сегодня трактовка Тарханова звучит по-своему остро и глубоко. Образ Луки становится сильнее, и драматичнее, и более резким по реалистическому рисунку. Это — новый Лука, который тащит за собой от ночлежки к ночлежке тяжелую мысль о жизни, прикрытую утешительными речами. И на него ложится тот трагический свинцовый отблеск, который освещает лица остальных обитателей дна. В этом образе Луки чувствуются большая внутренняя напряженность и жизненный драматизм.

2

2

С таким же драматизмом, с такой же реалистической беспощадностью играет в этом спектакле Вера Попова роль проститутки Насти. Одна из лучших актрис советской сцены, Попова после своего перехода в МХАТ не выступает в новых постановках. Последней ее крупной работой была роль Ларисы в «Бесприданнице», сыгранная четыре года тому назад в бывшем Коршевском театре. С тех пор актриса исчезла из поля зрения театральной критики, исполняя роли в старых мхатовских спектаклях. А между тем за это время актриса творчески еще больше выросла и развилась. Мхатовский художественный метод оказался близким индивидуальному дарованию Поповой. Об этом говорит ее игра в «На дне».

На сцене та же Попова, которую мы знаем по ее прежним выступлениям. Душевная обнаженность прорывается в ее голосе глубокими и слегка надорванными интонациями. Кисти рук, которыми так прекрасно владеет актриса, то движутся, то замирают, создавая как бы второй пластический подтекст роли. Выразительные глаза, которые всегда каким-то особым, прямым и требовательным взглядом устремлены на собеседника.

Но мастерство актрисы за эти годы стало более глубоким и человечным. На сцене Коршевского театра игра Поповой была временами излишне театральной. Жест, движение, интонация становились в какие-то моменты чересчур резкими и определенными. Это шло в ущерб глубине образа, его внутренней правдивости и вставало в противоречие со склонностью Поповой к детальной психологической разработке роли.

Настя сыграна артисткой без всяких компромиссов в сторону внешней театральности. Роль проведена Поповой на тонких, едва заметных движениях и деталях. С какой-то резкой, почти физической отчетливостью, словно под увеличительным стеклом, возникает перед зрителем внутренний мир искалеченной, униженной женщины.

Без истерики, без суетливых жестов, уверенной рукой большого художника Попова обнажает добрую, но жалкую и нищую душу Насти. Несложная роль сделана с большой драматической силой. Образ Насти, созданный Поповой, вызывает щемящую боль. Он поднимает обиду за человека, доведенного до такой душевной обнаженности, которая возможна только на последней ступени унижения и гибели.