Валентин Сергеевич был не против беседы со следователем. Правда, их общение мало походило на беседу. Павлов превратил ее в свой довольно продолжительный монолог, но ему не препятствовали: пусть человек, что называется, выговорится. Потом он в соответствии с законом просматривал видеозапись своих показаний, что-то в них корректировал. И время уже близилось к полуночи, когда в кабинете Генерального прокурора России Павлову и Стародубцеву были предъявлены постановления об их аресте. Так закончился день 23 августа.
До спора не дошло
До спора не дошло
Бакланова нам арестовывать не пришлось. В ночь на 24 августа его, а также Шенина, Болдина и Плеханова арестовала Союзная прокуратура. Нельзя сказать, что это стало для нас полной неожиданностью. Объявив о возбуждении дела, добившись от Верховного Совета СССР согласия на привлечение к ответственности депутатов, причастных к заговору, Трубин далее действовал в соответствии с существующими положениями.
Но после этих ночных арестов ситуация сложилась, мягко говоря, странная. У нас под стражей шестеро, у них — четверо. Предмет расследования и доказывания один, но прокуратуры две, и дело таким образом приобретает как бы два ствола, два направления. Этот следственно-процессуальный парадокс не мог, конечно же, устроить ни одну из сторон. Вопрос о руководстве делом следовало решать незамедлительно.
Мы в своем праве на главную роль не сомневались, но Трубина, тем не менее, надо было убеждать и аргументы при этом использовать веские. А потому мы решили хорошенько подготовиться к разговору с ним, все обдумать заранее. В результате к утру следующего дня, 25 августа, у нас сложилась достаточно стройная, на наш взгляд, система доказательств.
Было воскресенье, но Генеральный прокурор СССР, как мы и предполагали, оказался на месте. Ему тоже в эти горячие денечки забот хватало. Однако он был не против встречи с нами, поскольку понимал, что откладывать ее не имеет смысла. Мы сразу же приступили к сути и изложили ему свои аргументы. Вкратце они сводились к следующему:
Прокуратура Союза осуществляла надзор за деятельностью МВД, КГБ, Кабинета министров и через Главную военную прокуратуру в какой-то степени контролировала военные ведомства. Генеральный прокурор, по долгу службы присутствуя на координационных совещаниях, общался с руководителями этих структур, и, в какой-то степени, это может стать серьезным поводом для общественного недоверия. Вот, мол, Генеральный прокурор сначала недоглядел за своими поднадзорными, а теперь, когда они так крупно проштрафились, он же руководит расследованием и решает, кого надо привлекать к ответственности, а кого — не надо.