Советские модели иудаизма сливаются с ограниченной теологией романа, в итоге рождается упрощенный образ еврея как врага христианства. Вот как Даниэль описывает зарождение христианства:
Для апостолов Воскресение Иисуса – это то эсхатологическое событие, о котором возвещали пророки Израиля. Поэтому ученики Христа призвали всех иудеев признать, что они и есть истинный Израиль – община Нового Завета. И тут они столкнулись с упорной, непрекращающейся враждой официального иудаизма [Улицкая 2008: 157–158].
Для апостолов Воскресение Иисуса – это то эсхатологическое событие, о котором возвещали пророки Израиля. Поэтому ученики Христа призвали всех иудеев признать, что они и есть истинный Израиль – община Нового Завета. И тут они столкнулись с упорной, непрекращающейся враждой официального иудаизма [Улицкая 2008: 157–158].
«Официальный» иудаизм как система ценностей прекращается с пришествием заместившего его христианства. В соответствии с этим взглядом, отрицать истинность христианства – все равно что быть его врагом.
Евреи, отвергшие Новый Завет, отвергли и истинный Израиль – новую универсальную общину. Тем самым они отреклись от духовной юдоли, предлагаемой христианством, и остались в пределах плотского буквализма. Многие персонажи романа в той или иной форме высказывают этот взгляд, в том числе и персонажи-евреи, как бы с целью сделать его приближением к истине, принятой повсеместно, в частности, и среди самих евреев. Например, брату Даниэля Авигдору Штайну, который не сменил веру, не нравится обряд обрезания: «зачем резать, ведь можно сделать это символически? В этом смысле крещение лучше» [Улицкая 2008: 488]. Иногда плотские устремления евреев окрашены положительно: например, Даниэль говорит, что для евреев, в отличие от христиан, «зачатие не связано с грехом! <…> зачатие – благословение Божье» [Улицкая 2008: 283]. Иногда плотские особенности евреев приобретают коллективный характер. Персонаж по фамилии «Улицкая» пишет в письме, что ей тяжело жить в Израиле: «густ этот навар, плотен воздух» [Улицкая 2008: 500]. Еврейская политика тела пропитывает саму атмосферу Израиля своим тяжелым гнетущим духом. Исаак Гантман, муж женщины, спасенной Даниэлем, пишет, что «еврейство навязчиво и авторитарно, проклятый горб и прекрасный дар, оно диктует логику и образ мыслей, сковывает и пеленает. Оно неотменимо, как пол» [Улицкая 2008: 19]. Далее он говорит, что преданность евреев Торе, как форме идеологии, предопределяет «еврейскую избранность, исключительность и преимущество перед всеми прочими народами, а также и изоляцию в христианском и любом другом сообществе» [Улицкая 2008: 215]. Даниэль говорит, что новое в учении Христа состояло в том, чтобы поставить Любовь выше Закона, и бывшая сталинистка Рита Ковач обращается в христианство, поскольку Иисус научил ее любви.