Что-то белое, плотное выскользнуло из раскрытых страничек и, мелькнув, слетело под стол.

Алексей предупредительно нагнулся — листок приземлился возле его сапога — и быстро поднял его. Это была фотография Добрины. Совсем другая, с тем неопределенным выражением вытянутого лица, когда фотографируются для документов, она все же достала черными глазами до сердца, и в строгом, обращенном на него взгляде Алексей ощутил вопрос. С усилием он сделал вид, что не обратил внимания и, стараясь не смотреть на Митко, произнес:

— Запиши сначала мой…

Митко, старательно выводя каждое слово, написал свой адрес и, подавая вырванный листок Алексею, с усмешкой сказал:

— А к Добрине легче пешком будет дойти…

— Как так? — не понял Алексей.

— А так, — с плохо скрываемой досадой пояснил Митко, — она же у вас в Москве учится, в университете…

— Серьезно? — не поверил Алексей, приглушая до шепота чуть было не вырвавшийся возглас изумления. Губы сами, как он ни пытался сдержаться, расползлись, должно быть, в преглупейшей улыбке, сразу выдавшей его с головы до ног, и Алексей понял, что разоружен окончательно.

* * *

Машина Ангела опять стояла у подножия холма, и снова нескончаемые гранитные ступени вели вверх, только там, где их уже касалась сырая призрачная кисея облаков, виделся не Алеша, а каменный с зубчатой вершиной шатер. Это и была Шипка со своим легендарным памятником.

— Ну что? Как говорят, вперед и выше, юнаки! — позвала Добрина и, взбежав на несколько ступенек, задержалась, оглядываясь на них троих. Ну конечно же ко всем сразу и к каждому в отдельности был обращен ее тихо смеющийся взгляд. Уступая друг другу, они на мгновение замешкались, и эта секундная нерешительность Митко и Ангела словно подтолкнула Алексея. Он широко шагнул к Добрине, видя одни только неотрывно притягивающие глаза, и, подняв ее на руки, сам поразился своей дерзости. Ему тут же током передалось запретное тепло настороженного девичьего тела, в ладони незащищенно уперлась округлая гладкость коленей, и, ожидая на свою голову рассерженных тумаков, Алексей со сладким замиранием сердца почувствовал, как рука Добрины ласково-ответно обвивается вокруг его шеи. «Интересно, сколько всего ступенек? Да и незачем их считать. Извини, Митко, брат, но тебе не придется нести ее до вершины вторым. У меня хватит сил, видишь, как прибавляют мне их Добринины взгляды? И Ангел — не соперник. Я дойду. Вот увидите — я дойду, и на самой верхней ступеньке…»

Он шел и шел вверх, все крепче прижимая прильнувшую к нему Добрину, и уже никого не было видно вокруг, только горы молчали, купаясь в туманах. И в этой тишине, совсем близко и отчетливо, как будто он все время невидимо шел с Алексеем рядом, послышался голос Лаврова: