Мальчик вернулся к его столу, чтобы отдать сдачу. В руках у него был стакан воды и пакетик алко-зельтцера.

— Это не я, — сказал мальчик.

Он больше не станет ждать, пока появится Присцилла, пока ему позвонят, пока придёт кассета, пока станут ясны мотивы Лумиса — он больше не станет ждать ни минуты. Ни сегодня. Ни завтра! Больше никогда.

10

10

Когда он проснулся в тот день — последний день, указанный в отчёте ОРС, немедленно напомнил он самому себе, — за окном бушевала неожиданная яростная утренняя гроза. Он выключил кондиционер и распахнул оба окна. Теперь, когда он спал от них всего в нескольких футах, а не в другом конце студии, он мог позволить себе эту новую роскошь.

Гром скоро утих, но дождь продолжал размеренно стучать по карнизам, убаюкивая его снова. Когда он проснулся во второй раз, было уже одиннадцать часов, за окном ярко светило солнце, и только крошечные быстро высыхающие лужицы у канализационных решёток напоминали об утреннем ливне. Но свежий утренний ветер задержался. Ноэль принял душ и вытерся, стоя у окна, наслаждаясь жарким солнцем и прохладным воздухом.

Кассеты в утренней почте не было — он уже почти перестал тревожиться из-за неё, — зато был чек от исследовательского агентства за работу в прошлом месяце. Неприятное напоминание. Когда после завтрака он, наконец, собрался распечатать конверт, внутри обнаружился ещё один неприятный сюрприз: кусочек папиросной бумаги. На нём был рисунок: рыбак, едва не перевернув свою маленькую яхту, вытаскивал из воды большую и явно мёртвую рыбу. В кои-то веки Ноэль был рад сжечь очередное послание Лумиса.

Его велосипед по-прежнему стоял в кладовке здания и, судя по всему, остался в рабочем состоянии. Только проехав около квартала, Ноэль понял, что одна из скоростей заедает. Велосипед был капризен, как породистая лошадь, и, как породистая лошадь, не любил простаивать без дела подолгу.

Скорость только-только заработала нормально, когда он сообразил, что проезжает мимо той самой аптеки на Мэдисон-авеню, где к нему впервые подошли двое светловолосых громил. Ноэль быстро свернул направо, пересекая проспект, и оказался перед газетной лавкой, где снимал копии с документов для «Шёпота», когда насмерть сбили того мужчину. Как его звали? Ноэль уже не помнил.

Слишком много воспоминаний. Он решил проехать через город. Но свернув на Двадцать восьмую, он всего через несколько кварталов оказался у входа в бани, у той самой двери, где на него напали. Неужели от прошлого нигде не спастись?

Он решил больше не сопротивляться, а просто ехать, и двинулся дальше на запад, в сторону Вест-сайдского шоссе. Памятуя о том, как до сих пор складывалась поездка, он даже не удивился, когда пришлось остановиться на светофоре на углу здания, в котором располагался «Le Pissoir». А потом он выехал на шоссе и налёг на педали по-настоящему.