Странно, что никто не вызвал полицию. Странно, что никто кроме доктора Хадсона не спросил, что случилось. Зевакам было проще придумать собственную жуткую версию событий.
Γородские байки и легенды должны пополняться новыми историями, иначе так скучно жить.
– Зато ты знатно поужинал в последний раз, - ухмыльнулась
Руби, положив ладонь на землю, вспоминая, как пришла за
Сэмом утром и нашла его уже окоченевшего на кухне перед открытым холодильником.
Полночи скорбно провыв по усопшей хозяйке, пес здорово проголодался и каким-то чудом открыл дверцу холодильника,и сожрал все съедобное содержимое, а Мэри была весьма запасливой женщиной. Наверное, не стоило запирать Сэма на кухне, но откуда Ρуби мoгла знать, что неповоротливый ленивый жирный бульдог исхитрится добраться до еды?
По большому счету, девушка сдержала обещание, данное
Мэри Блум,и позаботилась о Сэме так, как сумела. Все остальное – цепь необратимых событий.
На улице уже стемнело, а Руби прилично опьянела, когда напротив ее дома, скрипя шинами, притормозил глянцевый черный Мерседес. Из открытых окон гремели ритмичные басы клубной музыки.
– Руби, давай к нам! – открыв дверцу, прокричал какой-то парень. Немного опьяненная алкоголем и печальными воспомиңаниями блондинка не узнала ни его, ни голос, ни автомобиль. - Поехали, крошка, будет круто. Повеселимся, -
вторил ему ещё один. Такой же незнакомый, но, судя по всему, они оба отлично знали ее. Как и многие, в принципе.
В этом на самом деле не было ничего удивительного. Руби обладала свойством жить, не оглядываясь, не анализируя совершенных поступков, не упиваясь запоздалым и никому уже ненужным чувством вины и стыда, стирая ненужные лица, чего нельзя сказать о самих стертых лицах.
Людям сложно отказать себе в смаковании чужого несовершенства. Осуждение других позволяет им чувствовать себя лучше, чище, но по сути никакой разницы между Руби и презирающего ее общества нет, кроме той, что ей плевать, а обществу приятно.