Лейф приехал примерно к двум пополудни в беспокойстве и недоумении. Первое, что он сделал — подтвердил все запреты, второе — отправился к Лилиан на доклад.

— Госпожа, дело очень странное. С утра на кордонах копятся группы вооруженных конников. Кричат всякое: что вы безбожница, что вы околдовали и убили Короля, что вы скупили всю еду… Полковник Фрим поднял полк по тревоге, перекрыл дороги. Лэйр Ганц Тримейн отправился к самой большой группе — будем надеяться, у него что-то выйдет…

— Что выйдет?!

Лейф посмотрел на нее серьезно и прямо.

— Разогнать эту толпу малой кровью, госпожа. Иначе — нам придется отсюда уезжать…

— Лейф, мы не можем этого сделать.

— Госпожа, а вы понимаете, что если начнется голод — вы в глазах всей Лавери станете его виновницей?

— Лейф, но это же полный бред!

— Лэйр Ганц так не считает… Мы тут все — чужие. Нас очень удобно объявить виноватыми.

Лейф присоединился к ее охране. Лилиан было откровенно плохо и страшно, но показывать это своим людям она, конечно, не стала. Выпрямив спину, она заявила, что все работают в замке, и она считает, что это мелкое недоразумение разрешится уже сегодня.

Часам к трем на дороге появилась группа конников. Сначала все дернулись и забегали, но потом стало видно, что конники под флажком Третьего кавалерийского.

— Госпожа, вы их примете?

— Конечно. В кабинете.

Через полчаса в кабинет к ней вошло… Точнее, ввалилось отделение конников, с арбалетами на взводе и шпагами наголо. Лиля встала, сердце ее ухнуло вниз. Так к своим не входят.

— Так, все тихо стоят! Вы, зубатки — смирно по углам!! Лапы с ножей, ну?! Сюда давай!! — зарычали сержанты, первым делом взявшие на прицел вирман.