Я замер, так и не донеся угощение ко рту. Нет, ну кто мог знать, а? Леди Ровену бы сюда — правильно интерпретировать инсайты Видящих.

Помрачневший во время моего рассказа, мистер Лавгуд внимательно посмотрел на нас, но спросил о другом.

— Известно, кто выпустил зверей?

— Он не может говорить! — задумчивая Луна в одно мгновение преобразилась, и мой рот оказался плотно запечатан детской ладошкой. Мы с Лавгудом одинаково опешили. — Ой, простите.

— «Ничего», — я успокаивающе сжал запястье подруги, отводя символическую преграду. — «Кто бы это ни сделал, мистер Лавгуд, но ни одно безобразие в Хогвартсе не проходит без ведома директора».

— Даже твои отлучки по выходным? — вздёрнул брови Ксенофилиус.

— Когда это он у нас тут безобразничал? — посуровела Луна.

Мистер Лавгуд смущённо кашлянул. Нам обоим одновременно пришла на память одна и та же сцена. Но кто старое помянет…

— Я к тому, Гарольд, что со своим словом маг должен обходиться очень аккуратно. С любым словом, не только с обещаниями.

— «Спасибо за урок, мистер Лавгуд». — Я достал из нагрудного кармана пергамент. — «Что касается инцидента — вот, я здесь набросал обзор сегодняшних событий. То, что подчёркнуто красным, мог знать только я. Если сочтёте необходимым…»

Статью о новом заклинании мистер Лавгуд напечатал. Именно так, как я и предполагал: первую новость — в «Придире», а академическое изложение всех деталей — в «Зачаровании». Многостраничная работа в «Зачаровании и жизни» вышла под его авторством, и я понял, что Ксенофилиус — в прошлом такой же исследователь и учёный, как и его жена, впоследствии бывший вынужденным оставить научную деятельность ради потерявшего мать ребёнка. Авторство Пандоры нигде прямо не указывалось, но обе статьи вышли с эпиграфом её памяти.

С этого момента я иногда подбрасываю главному редактору «Придиры» сюжеты для журнала, снабжая его информацией об интересных событиях в Хогвартсе. Создавать тексты в чудаковатом стиле «Придиры» я решительно неспособен, но этого и не требуется: мой материал профессионально и корректно обрабатывает Ксенофилиус, а живых и смешных деталей добавляет Луна. Подозреваю, «фирменная» эксцентричность издания является своеобразной маскировкой и защитой: пока «Придиру» считают безобидным печатным органом для маргиналов, редколлегии ничего не угрожает.

А Лавгуду есть, что терять. Да и настоящая причина гибели Пандоры для меня пока покрыта мраком. Удивляет, что Ксенофилиус вообще издаёт журнал — для такого беспокойного дела должны быть серьёзные основания. Так или иначе, мои материалы он принимает, и чуть позже я вижу некоторые из них, причудливо преломлённые и пересказанные, на страницах «Придиры». А сам журнал теперь стал мелькать и в руках наших студентов в Большом зале!