«Нет, слава Богу! Вчера вечером – ничего такого. Держи доллар.» Она опустила пожертвование в ведёрко Марка.

«Спасибо, мэм, Вы очень щедры сегодня. Удачного Вам дня.»

«Нафига ты ему кинула доллар?» — по грязному тротуару проскрипели колёса тележки. В картонку упёрся зонтик для гольфа. «Он же бесполезный обрубок! Заплатила бы мне шестьдесят-ла!»

«Заткнись.» — сказал Марк малай-американскому кули.

Разносчица обедов и мальчишка-грубиян растаяли в тумане.

«Поможем инвалидам! Поможем инвалидам!» — прокричал Марк: «Леди и джентльмены! Обратите пристальное внимание! У меня нет ни рук, ни ног.» Нет, это неправильно, слишком напыщенно. Давайте-ка так: «А ну, позырим, граждане! Умине рук и ног ваще нета! Доллар не кинете? Как вам моя новая грамматика? По-мо-жем инвалидам!»

Перед Марком материализовалась пара отполированных до зеркального блеска ботинок. Чуть выше – отглаженная синяя юбка. Один ботинок коснулся ведёрка Марка, подравнял точно по краю картонки.

«Привет, обрубок. Пришла твою дочку сфотографировать, на «Доску почёта». Где Пэм собирает сегодня?» — Мисс Джонсон, леди с плаката «Пути Спасения», держала фотокамеру. «Пэм у нас как машинка для печатания денег! Два рекорда за одну неделю, прикинь.»

Марк повернул голову. Вдоль тротуара, на уставном расстоянии в пять ярдов [около 4,5 метра] – высажены инвалиды: Майкл, Саманта, Памела и Патрик. У каждого, как положено, имелась подержанная военная форма, кусок старого картона, чтобы сидеть, и настоящее, с серийным номером – пластиковое ведёрко. Рук и ног, опять-таки как положено, – не было. Оквадраченные!

— Марк! Марк! Марк?

Марк открыл глаза. Клэрис была у изголовья кровати.

— Ты только что потерял сознание, — сказала она.