Тот стоит молча.

– Может потому, что успел влюбиться в меня?

– Да, – против воли разжал губы Николас.

– И язык твой онемел?

– Да.

Жюли, тем временем, обхватила его за талию и повела внутрь домика (не забыв запереть дверь), где была одна лишь комната с непременной кроватью. Куда подевалась Джун, влюбленные выяснять не стали.

– А тогда, в Афинах, ты ей обо мне рассказал? – продолжала допытываться Жюли.

– Да. И зря – сейчас жила бы.

– Вы с ней тогда переспали?

– Какая разница, Жюли? Я столько раз спал с ней до этого…

– По-твоему никакой?

Тут она разжала объятья и отошла в сторону.

– Просто я хотела выяснить, с кем собираюсь провести ночь: с толстокожим носорогом или с падшим ангелом?

– Это ей я рассказал байку про сифилис.

– То есть у вас ничего не было?

– Да нет же!

Жюли вновь подошла к нему и нежно улыбнулась:

– Прости, что в тебе усомнилась… Дай я тебя раздену…

Она медленно стала расстегивать ему рубашку, попутно шлепая по ожившим мужским рукам, потом медленно-медленно потянула молнию на брюках… Николас резко подхватил ее на руки и понес на кровать, но Жюли, извернувшись, спрыгнула на пол:

– Подожди, я открою окно. Люблю ночную свежесть…