Глава десятая. Элисон умирает, а подлец Николас опять домогается Жюли

В понедельник, в перерыве между уроками, директор школы вручил Николасу телеграмму, в которой значилось: «Элисон покончила с собой в субботу. Энн».

– Что за бред?! – вскричал Николас. «Бред, бред! – вторил ему затворник Макс».

Он тотчас стал набирать номер Элисон – тот был заблокирован.

– Что ж это такое? Долбанная Энн: не сообщила номер своего телефона. Неужели, правда?

Тут он медленно выпрямился, глядя перед собой невидящими глазами и осознавая: «Конечно, правда. И убил ее я! Такая доверчивая, светлая, родная…»

Рыдания нахлынули на него, и он поплелся из школы прочь.

Поздним вечером в его комнату постучали. Николас с трудом поднялся из кресла, в котором неизвестно сколько времени пребывал в угнетенном состоянии, открыл дверь и увидел Джун.

– Мы сбежали от Кончиса, – выпалила та. – Он всех достал: и Жюли и меня, да и тебя тоже.

– Достал? – вяло повторил учитель. – И что?

– Пойми, нам некому довериться, кроме тебя. И потом Жюли твердит: приведи Николаса.

– Зачем?

– Ей очень тяжело сейчас. С тобой будет легче.

– Да? А знаете ли вы, наемницы Кончисовы, что из-за ваших махинаций погиб хороший человек? Верившая мне девушка?

– Знаем, – потупила глаза Джун. – Кончис откуда-то узнал. Это нас больше всего напугало. И вот мы здесь…

– Вы здесь. И я здесь. А ее нет уже нигде. Как тяжело…

Николас преступил с ноги на ногу, посмотрел на поникшую, не похожую на себя Джун, и вздохнул: – Так Жюли меня ждет? В таком же расхристанном состоянии? Ну, пойдем…

После десятиминутных блужданий по ночным поселковым улицам Джун и Николас вышли к нужному домику. Джун стукнула в окно и крикнула: – Это мы!

Дверь распахнулась, и Жюли, босая, в одном черном кимоно, бросилась с крыльца на грудь печальнику: – Ах, Николас! Почему ты умолчал о любви к Элисон?