В кругу молодёжи танцевала пара — казак, примерно таких же лет, как и Кондратий, и его девушка. Они старательно отплясывали залихватский казачий танец. Неожиданно для всех, Мирослава вошла в круг и, картинно подняв вверх руки и затем, эффектно разводя их в стороны, прошлась, словно пава по кругу. Казак с девушкой прекратили танцевать, и вышли, удивлённые грациозностью пляски незнакомой им девушки. Молодёжь начала аплодировать под музыку княжне и Кондратий, заворожённый плавными и грациозными движениями своей возлюбленной открыл от удивления рот. Из-под сафьяновых сапожек Мирославы временами летел песок, сбиваемый её ножками с ухабов и буераков танцплощадки. Она интригующе поманила Кондратия в круг и тот, подчиняясь её желанию, начал выхаживать вокруг невесты, как павлин во время брачного периода. Спустя минуту, Белояр с Анфисой поддержали танец, а молодёжь, удивлённая мастерством его исполнения дружно и слаженно хлопала в ладоши.

После танца, Кондратий пошептался с Белояром, договорившись о встрече у лодки после первого крика станичных петухов, и прочь увлёк за собой Мирославу. Он не хотел тратить драгоценное время свидания на общение с местной молодёжью и повёл девушку на берег Дона. Там, в стороне от станицы стояло одинокое дерево раскидистой ивы, под которым лежал высохший ствол вырванного во время урагана такого же дерева. Местные казачки рассказывали поверье, что раньше эти деревья стояли рядом, они были мужем и женой. Но во время поднявшегося урагана, каких здешние места не видывали веками, муж-ива защитил от бури свою жену и при этом погиб у её ног. Так и лежит он теперь поверженный и высохший рядом с ней, но никому не позволяет обижать ивушку. Тот, кто попытается сломать хотя бы одну её веточку, обязательно будет наказан сухим корнем, торчащим из безжизненного комля. И были случаи, когда пытаясь наломать веток к вербному воскресенью, спотыкались об эти сухие корни и даже ломали ноги.

Кондратий с Мирославой сели на этот сухой ствол дерева, и он рассказал любимой местное поверье. Он сам не раз набивал здесь в детстве шишки, падая на землю, зацепившись за сухой корень и тут же вспоминал, что обижать ивушку нельзя. Мирослава внимательно слушая Кондратия, невольно прижалась к нему, а он лихорадочно и крепко обнял любимую, их губы слились в поцелуе, заставляя задыхаться всей грудью от волнения и переполнявших чувств. Ему хотелось в эти минуты слиться с ней воедино, чтобы никогда не отпускать от себя и быть вместе всю оставшуюся жизнь. Такие же чувства испытывала и Мирослава, она уже не обращала внимания на его ладони, ласкающие её в запрещённых местах и только лёгкая дрожь, пробегающая по всему её телу, останавливала Кондратия от проникновения под одежду.